понятней, а тут сиди с книжкой и запоминай иены ваши.
Грамотный человек, а сочувствия ни на грош. Мучаете вы меня».
До вечера я беседовал с этим недоумком. Потом пришел
другой, средних лет, подтянутый, корректный, с ним мы мирно
решили, что я с целью подрыва государства обязался явно и
тайно пропагандировать превосходство японской медицины над
нашей и, кроме того, обязался продать японским разведчикам,
но не успел выполнить свой гнусный замысел...
— Что ж е вы им хотели продать? — слабо улыбнулась
Любовь Антоновна.
— Еще не изобретенное лекарство, предназначенное для
борьбы с гангреной. Поскольку, как думали тогда, возможна
война с Японией, я потенциально спас девяносто тысяч еще
не раненных японских солдат, и в результате их боевых дей
ствий погибло десять тысяч красноармейцев. Чувствуете, ка
кой размах? Я даже гордость испытал. И за себя, что так круп
но играл, и за наших солдат: каждый девять японцев щелкнул.
37
Меня приговорили к расстрелу. В камере смертников просидел
двадцать пять дней. Жутко. Особенно ночью. К каждому шо