— Ладно уж, — произносит она, протягивая мне пакет. — Можешь взять несколько штук.

— Спасибо, — говорю я.

— Не увлекайся! — рявкает она и спешит прочь, прижимая к себе чипсы. Мне хочется плакать от разочарования.

Я снова бреду дальше, роясь в каждом мусорном баке, мимо которого прохожу. Я нахожу раздавленный банан и половинку шоколадного батончика со следами зубов.

Затем я дохожу до большого здания с колоннами и вывеской: «Бристольский городской музей и художественная галерея. Вход свободный».

Оставив без внимания стенд с просьбой о пожертвовании, я прохожу через два зала и нахожу самый тихий. Сажусь на скамью напротив картины с изображением реки и детей, играющих на берегу. Художник выполнил ее из множества точек вместо сплошных линий. Неплохо. И тут я понимаю, что кто-то стоит надо мной. Мое сердце продолжает безумно колотиться, даже когда я вижу по униформе, что это просто служащая.

— Простите, что беспокою вас, мадам, но мы уже закрываемся.

Это я мадам? Я бы расхохоталась в голос, не будь так напугана.

Я снова на улице. Холодает. Куда теперь? Глупый вопрос. У меня нет вариантов, если я не желаю спать под открытым небом. Я медленно возвращаюсь обратно на темную заброшенную фабрику в Стоукс-Крофт.

Пол уже там.

— Ну как, принесла что-нибудь?

— Извини, — говорю я. — Мне никто ничего не подавал.

Пол качает головой. Он улыбается, но я вижу, что это фальшивая улыбка.

— Ты точно ничего не утаила для себя?

Я принимаю вид: «Да что ты такое говоришь?!»

— Конечно нет.

Он сокрушенно цокает языком, как будто я ребенок, который сделал что-то не так.

— Ты должна зарабатывать себе на жизнь, мамаша, а иначе можешь поискать другое место для ночлега.

Моя грудь снова дрожит, как будто в приступе паники. У меня уже бывали такие, в них нет ничего приятного.

— Я постараюсь, — обещаю я.