Появляется и наш сосед, подтверждая мои слова.

— Этот малец проник через дыру в заборе — я и не заметил, что подрядчики повредили панель, когда копали пруд, — и полез прямо в воду. Я как раз работал в саду и успел добежать. Водоросли опутали воротник его футболки — беднягу чуть не затянуло на дно, — так что мне пришлось ее снять, прежде чем вытащить мальчонку. Я заворачивал его в полотенце возле дома, когда его бабушка проломилась сквозь забор. Я пытался ее окликнуть, но она была будто в трансе. Просто стояла и смотрела на пруд. Я побежал к ней, но она уже снова исчезла за забором. Я подумал, что она хочет обойти вокруг и зайти через парадный вход, поэтому просто отвел Джоша в дом и стал ждать. А потом мы пошли к Холлсам, но нам не открыли.

Выступает викарий из Корнуолла — с мальчишеской нескладной фигурой. Барбара рассказывала мне и об этом свидетеле. И снова — я не помню, хотя его оранжевые кроссовки будят что-то в душе.

— Я решил дать показания, когда прочитал об этом деле в газетах, — говорит он. — Я узнал на фотографии женщину, которой пытался помочь, когда обнаружил ее в своей церкви. Мне кажется, она убежала, потому что решила, что я обвиню ее во взломе ящика для пожертвований. Но я сразу заподозрил банду из Фалмута, которая уже доставляла нам неприятности раньше. — У него опечаленный вид. — Она исчезла прежде, чем я успел ей сказать.

Я там была?

— Я заметил, что на молитвенном дереве появилась от нее записка, — добавляет он.

Мой адвокат кивает:

— Присяжным уже предоставлена фотография этого доказательства, но не могли бы вы сообщить суду больше подробностей?

— С превеликой радостью. У нас есть небольшое искусственное дерево в задней части церкви и листочки бумаги рядом, чтобы люди писали молитвенные послания Богу, а затем вешали их на ветки. — Викарий засовывает руку в карман. — Собственно, я принес записку с собой.

— Не могли бы вы прочитать ее вслух?

— Конечно. Это слова из «Колыбельной» Брамса. «Спи спокойно, малыш, спи спокойно, малыш…»

Песня, которую я обычно пела Майклу, когда укладывала его вечером спать! Та самая, которую пела мне мама, хотя я понятия не имела, что у нее есть автор. Слезы катятся по моим щекам.

— Вызывается Питер Гордон! — говорит секретарь.

Питер? Я напрягаюсь. Неужели «мой» Питер?

Я впиваюсь глазами в довольно унылого седовласого мужчину, идущего через зал к свидетельской трибуне. Как возможно, что это тот мальчик, которого я когда-то знала и который изменил мою жизнь много лет назад? Который оттолкнул меня от секса, потому что я чувствовала себя слишком виноватой после наших обжиманий в саду Дэниелсов, приведших к смерти Майкла. Я легко могла бы пройти мимо него на улице, не узнав. Он бросает на меня быстрый взгляд и отворачивается.

— Это правда, что вы были с миссис Холлс в день трагических событий, касающихся ее брата Майкла?

— Да.

Он говорит таким тихим голосом, что его едва слышно.

— Погромче, если вам не трудно, мистер Гордон.

— Да, — повторяет Питер со страдальческим видом. Затем он обращается к присяжным так, как будто судят его. — Я прожил с чувством вины всю жизнь. Я виню себя — там была не только Элли. Мы пытались скрыться от Майкла, чтобы хоть немного побыть наедине. — Он закрывает лицо ладонями.