Как мать, я понимала, что нужно поговорить с ней о её решениях и её теле, постараться убедить её выбраться из трясины в безопасный мир. Но у меня были и другие роли, ужасные роли, которые пробудила во мне Ру.
Неудивительно, что она так резко отреагировала, когда я сказала ей, что Лука общается с Мэдди. У него была та же фамилия, то же место рождения, всё, что мне было нужно, и дети болтали. Мэдди могла всё это узнать, а значит, могла и я. У каждого подростка есть свой тайный мир, и миры Мэдди и Луки вращались совсем рядом. Если они были так близки, как это казалось на мой взгляд, то всё, что я хотела выведать у Ру, выведала девочка, которую я любила.
Но Мэдди не ответила бы мне, если бы я просто спросила. Она была преданной тому, что любила, и её чувства к этому мальчику, пусть и вспыхнули совсем недавно, были глубокими. Она не рассказала бы мне, если бы я не принялась выпытывать. Моя дилемма заключалась в том, что я в принципе могла её разговорить, могла вынудить всё мне рассказать. Если она не знала ответа, я могла вынудить её спросить у Луки. Могла надавить, обязать, заставить.
Она явно не хотела бы, чтобы её отец узнал об увиденном. Я могла использовать это в своих интересах. Мэдди была хорошим человеком, но ещё очень юным, её характер не сформировался до конца; подростки под давлением могут доносить друг на друга. Это я усвоила из той грустной истории в духе О’Генри, которая произошла у нас с Тигом.
Если бы я хотела использовать тайны девочки, которую любила, в своих интересах, я получила бы свою выгоду. Победила бы Ру. Мысль была заманчива, и я ощутила её, как разряд электричества, бегущий по телу. Я видела, как стою напротив Ру, держу в руках её прошлое, и в ней вскипает страх, как вскипал из-за неё во мне. Эта идея ударяла в голову, как алкоголь.
Но так поступать было неправильно.
Я сама испугалась того, как низко пала. Шантажировать Мэдди. Я уже продумывала тактику, как надавлю на неё, заставлю раскрыться, вытяну информацию. Она любила меня, а я очень хорошо её знала. Я чётко представляла себе, как всё получится.
Но что я могла разрушить? Веру Мэдди в меня, её доверие, может быть, даже её любовь. Настроить дочь против себя в тот период, когда вследствие моей лжи между мной и Дэвисом могла образоваться пропасть. Спасая от Ру свою семью, в самый неожиданный момент обнаружить, что сама разбила её на куски.
Глава 14
Сеанс кормления Оливера перед сном только что закончился, и теперь малыш крепко спал на спине между Дэвисом и мной, мягкий, как маленькая тряпочка. Дэвис положил руку на туго набитый животик Оливера, погладил. Надо было отнести малыша в кровать и попытаться уснуть. Завтрашний день на крошечной лодке в компании Ру сам по себе был стрессом, а мне к тому же нужно было приглядывать за новоиспечённым дайвером.
Но я не решалась трогать Оливера. Мне нужно было обсудить с Дэвисом увиденное сегодня. Когда Оливер был рядом, муж становился спокойнее.
Другого выбора не было. В понедельник Луке и Мэдди так или иначе пришлось бы проститься, но за выходные могло случиться очень многое. Я оставила их без присмотра на сорок пять минут. Дэвис должен был знать, как важно не упускать их из вида.
Я коснулась его руки, и он отвёл глаза от сына. Мой настороженный взгляд дал ему понять, что разговор будет серьёзным.
— Нам нужно поговорить. Это касается Мэдс и Луки. Теперь они не просто друзья.
В его глазах сразу же, необратимо вспыхнуло нечто мужское, отцовское, первобытное.
— Они встречаются?
— Не знаю, так ли это теперь называется у подростков, — впрочем, я была абсолютно уверена, что они не встречаются. Дэвис напрягся, и я постаралась сформулировать ответ как можно мягче. — У них в подвале произошла небольшая… физическая близость.
— Насколько физическая? — Дэвис сузил глаза. — Они целовались, и я должен сделать вид, что это мило, или он распустил руки, и мне пора готовиться к тюрьме?
Я натянуто улыбнулась, чтобы он немного расслабился.
— Насколько подробно тебе рассказать?