Кивнула и развела руки в стороны, мол, не в моих силах рассказать, когда именно.

— Не повезло тебе, — вздохнула женщина. — Такая видная девка, а так Боги наградили. Так бы давно замуж вышла и горя бы не знала.

Не стала объяснять кухарке её заблуждение. Она, как и многие до неё, решила, что в знахарки я подалась только потому, что никто замуж не брал, с таким-то недостатком как немота. Знала бы она, что когда-то её хозяин даже и не замечал его. Страсть ему взор так застила, что он не видел ничего кроме собственного желания заполучить меня в жены.

— А я вот рано замуж вышла, да и овдовела рано, — кухарку прорвало и она решила, после того как поняла, что никаким чёрным ведовством и не пахнет, поведать мне свою нехитрую историю.

У моего недостатка — немоты — есть одно неоспоримое преимущество для моих собеседников, я могу только слушать и никогда не перебью рассказчика нелепым вопросом.

— Гильом не пил, работящий был, хороший муж был, пусть Богам во веки будет сладостно его общество, только погуливать любил. Ох, и слабый же был он до женского полу. Натерпелась я с ним, ох, и сколько я ему говорила, не доведёт тебя до добра эта гульба, нет, он все никак не отваживался. Я ж девка всегда видная была, даже грамоте обученная, завсегда могла бы себе полюбовника найти, да только то разве ж надобно мне? Так и жили, пока Гильом, однажды, в соседней деревне бабу не нашёл, свои уже скучны стали, так он повадился, охальник, по соседским деревням ходить. Возвращался он от своей полюбовницы, да на волков-то и наскочил. Он силач был, а совладать с большой стаей не смог. Ох, жуть-то какая, эти волки были. Тот год они и зимой, и летом лютовали, овец резали и на людей нападали. Девки по ягоды боялись в лес ходить. Далеко от деревни не уходили. А муженьку моему не свезло. Всегда ему говорила, не доведёт тебя гульба до добра, так оно и вышло. Прибрали его Боги к себе, пусть Богам во веки будет сладостно его общество.

Она хотела продолжить свой монолог, но я виновато улыбнулась, показала пальцем на кружку для питья и кивнула на котелок, мол пора. Кухарка меня поняла, подала требуемое и внимательно стала наблюдать за тем, как переливаю настой в более подходящую посуду. Ещё раз дружелюбно улыбнувшись кухарке, покинула помещение. Лучше дождаться, когда питье окончательно остынет, в комнате у больного. От князя все шарахаются как от чумного, вон даже кухарка ни разу не произнесла его имени и не поинтересовалась, как идет лечение. Возможно, понимает, что рассказать всё равно не смогу и поэтому не спрашивает? А, может быть, моего бывшего врага его же слуги и не любят? Нрав у князя тяжелый, по себе знаю. Из-за того, что никто даже не интересуется состоянием больного, лучше находиться при нем. Никто не побеспокоит и питье не испортит, только я отвернусь. Как-то не хочется оставлять целебное зелье без присмотра, яд в ране наводит на размышления.

У комнаты князя меня поджидал сюрприз, несколько знакомых мне воинов переговаривались шепотом — видать, обсуждали можно ли вломиться в помещение без спроса — при виде меня они дружно замолчали и уставились как на привидение. Один из них, заступил мне дорогу, не пуская в комнату. Но его товарищ кивнул на мою голубую, выцветшую тунику, с блеклым орнаментом по краю рукавов и подолу и мне дали пройти.

Неужели они думали, что собираюсь причинить вред их предводителю? Но у них есть право так считать, это стоит отметить. Мне есть, за что не любить человека, который сейчас лежит при смерти. Зашла в комнату первой, вслед за мной, немного пошушукавшись, ввалились и товарищи князя по оружию. О том, чтобы тихо подумать о своих проблемах, теперь не могло быть и речи. Меня выбили из колеи все чудеса, произошедшие ранее, а теперь ещё и раздражали взгляды мужчин-свидетелей событий из моего прошлого и прекрасно знали про то, о чём мне не очень хотелось бы, чтобы кто-то помнил. Они присутствовали при печальных событиях, которые перечеркнули когда-то мою спокойную и привычную жизнь. Девочке Алинэе пришлось быстро повзрослеть и научиться жить самостоятельно и всё благодаря их обожаемому вожаку. Но лучше не поминать старое, иначе снова вернется тоска по несбывшемуся и горечь, и ненависть. Ведающей не престало поддаваться столь неприглядным чувствам.

Подняла взгляд от кружки, которую пристально рассматривала, погрузившись в невеселые размышления и, посмотрев на шестерых воинов, обеспокоилась неожиданной мыслью. А если они не проведать князя пришли? Если они добить его хотели, а я теперь мешаюсь под ногами? Как далеко зашёл гнилостный процесс в рядах воинов князя Ливенийского? Вот правильное ощущение, которое никак не могла ухватить за хвост, когда возвращалась из леса. В деревне витает запах разложения, будто весь мир умирает вместе с князем, заживо гниёт. Нездоровый дух порождает подозрения, что что-то здесь нечисто, что возможно, каждый человек в деревне и в доме вольный или невольный предатель своего господина.

Мужчины вели себя тихо, выглядели удрученными, но враждебных намерений не выказывали. Пока можно было не бояться, что тихо прирежут больного, шанс на спасение коего, наконец-то появился. Воины парами рассредоточились по комнате так, чтобы иметь возможность пресечь любое нападение, буде такое случится. Пациента можно было начинать лечить, никто теперь не покусится на его жизнь. Либо враги, использовавшие яд, решили, что можно больше не волноваться о том, что князь выживет, либо мне крупно повезло, что никто, за то время что я отлучалась, не воспользовался беспомощностью больного и не прикончил его.

— Есть шанс? — тихо спросил меня тот, кто указывал товарищам на мою тунику.

Кивнула, давая воинам надежду.

— Мы можем чем-то помочь? — так же тихо поинтересовался тот, кто не хотел пускать меня в комнату.

Дошла до столика и поставила кружку. Потом взяла за плечи больного, пытаясь приподнять, давая таким образом понять, какого рода помощь мне нужна. Воин сразу понял, что от него требуется, тоже подошел к кровати и бережно приподнял князя:

— Вылечишь, присягнем на верность и тебе. Эта клятва не будет противоречить уже данной ранее.

Склонила голову, подтверждая, что услышала и оценила слова. Налила немного из кружки на ладонь, слизнула горьковатую жидкость с пальцев и сказала мысленно самой себе: “Теперь можно. Богиня Майя, помоги мне!”. Осторожно, дрожащей рукой зажала нос больному, самый быстрый способ добиться того, чтобы он открыл рот. Дальнейшие действия — отпустить нос и немного питья капнуть на язык — проделала одновременно. Немного грубо и есть опасность, что больной может задохнуться, но это в том случае, если налить весь отвар сразу. Несколько же капель не должны причинить вреда. Метод принес успех, князь даже не закашлялся, только еле заметно сглотнул. Дальше должно пойти легче, спазм, который не дал бы мне силой, а не хитростью, разомкнуть уста пациента, должен теперь пройти, а значит, и пить мужчина дальше сможет сам. Понемногу, по чуть-чуть, но сможет.

Прогноз оправдался, медленно, но верно, кружка пустела. Князь Оттар бессознательно чувствовал, что нужно сделать, чтобы выжить и через большой промежуток времени смогла спокойно вздохнуть, теперь шанс на выздоровление стал много больше. Оттерла пот со лба, напряжение сказалось, ощущала себя опустошённой и обессиленной.

Достала дощечку из сумки, которая всегда со мной и написала:

“Никого не впускать. Отравят”