– Разве люди всегда так удачно выбирают лидеров? – бросает он в ответ.

– Но ты не можешь так поступить! Ты забираешь нечто, что делает нас людьми!

Хидео делает шаг вперед.

– И что же это такое, что делает нас людьми? Свобода убивать и насиловать? Воевать, бомбить и уничтожать? Похищать детей? Стрелять в невиновных? Эту часть человечества нельзя забирать? Смогла ли демократия это все остановить? Мы уже пытались бороться с помощью законов – но люди закона не могут быть всюду одновременно. Они не видят всего. А что если я могу? Я смог бы остановить человека, который похитил Сасукэ, – «НейроЛинк» может остановить любого, кто попытается сделать то же самое с другим ребенком. Я могу защитить девяносто процентов населения от преступлений, позволяя нашим стражам закона сосредоточиться на оставшихся десяти процентах.

– То есть ты будешь контролировать девяносто процентов населения.

– Люди могут так же жить своей жизнью, следовать за мечтами, наслаждаться мирами фантазий, делать все что угодно. Я не стою на их пути. Они могут делать все, что хотят, кроме преступлений. Ничто в их жизнях не меняется, кроме этого. Так почему нет?

Все в словах Хидео кажется противоречивым, а я стою посередине, не зная, во что верить. Я думаю о своем городе – как исполняла работу охотника за головами, потому что полиция не могла справиться с растущей преступностью в Нью-Йорке. Я думаю о том, как то же самое происходило и в других городах. «Они могут делать все, что хотят, кроме преступлений. Ничто в их жизнях не меняется, кроме этого».

Кроме отказа от свободы. Кроме того, что это меняет все.

– «НейроЛинк» – неотъемлемая часть повседневной жизни, – говорит Хидео. – Люди в нем работают, строят на нем бизнес, погружаются в его развлечения. Они сами хотят его использовать.

И я понимаю, что он прав. Зачем кому-то отказываться от идеального мира фантазий просто потому, что они потеряют свою свободу? Какой смысл в свободе, если ты живешь в убогой реальности? Это как приказать кому-то перестать пользоваться интернетом. И даже если по коже бегут мурашки от осознания того, что я носила линзы – я все еще в них, – мне невыносима сама мысль о том, что я могу никогда не вернуться в «Линк», я не могу от них отказаться.

Даже без пленки на зрачках люди никогда не перестали бы ими пользоваться. Скорее всего, они даже не поверят, что линзы как-то на них влияют. А если даже и начнут спорить друг с другом о манипуляции «НейроЛинка», то их жизни все равно вращаются вокруг него. Все, кто еще не зашел в «НейроЛинк», вскоре начнут им пользоваться, сразу же запустив этот алгоритм в свое сознание. В конце концов он окажется в каждой голове. И тогда Хидео получит контроль над всеми.

А может, всем будет все равно.

– А как насчет протестующих? – продолжаю я. – Как насчет борьбы за правое дело, права на ошибку или просто уважения к несогласным с тобой? Он помешает людям устанавливать несправедливые законы? И какие законы он вообще заставит соблюдать? – я сжимаю кулаки. – Как твой искусственный интеллект сможет судить всех в этом мире или понимать причины их поступков? Откуда ты знаешь, что не зайдешь слишком далеко? Ты же не сможешь один установить мир во всем мире?

– Все только и делают пустые заявления о мире во всем мире, – говорит Хидео. – Это красивый и ничего не значащий ответ почти на все бесполезные вопросы, чтобы создать хорошее впечатление. – Его взгляд прожигает меня насквозь. – Я устал от ужасов этого мира. Я заставлю их прекратиться.

Я думаю о тех временах после смерти отца, когда я дралась в школе или выкрикивала слова, о которых позже сожалела. Я вспоминаю, что сделала, чтобы защитить Энни Пэттридж. Код Хидео остановил бы меня. Хорошо бы это было? Почему у меня такое ощущение, что в груди проворачивают нож, когда я понимаю причину, по которой он привез меня в Токио? «И просил меня уехать».

– Ты солгал мне, – говорю я твердым голосом.

– Не я напал на тебя, – взгляд Хидео мягкий и спокойный, – не я уничтожил то, что было тебе дорого. В мире есть настоящее зло, и это не я.

Ноль уничтожил дорогие мне вещи: частички прошлого, мои украшения и картину отца. «Мои Воспоминания». Хидео же дал мне возможность хранить эти воспоминания, спас меня от жизни на улице. К тому же он оплакивает брата, любит свою семью и создает прекрасные вещи.

Ноль использует жестокость как метод. Хидео пытается предотвратить жестокость. И часть меня, какая-то безумно спокойная часть, видит смысл в его плане, даже если я отшатываюсь в отвращении.

Он вздыхает и отворачивается: