Поскольку эти существа изготовляют каменные орудия, а habilis вскоре овладевает огнем, начинает строить ветровые заслоны, а потом и жилища, начинает активные охоты, то вроде бы «очевидно» – на Земле появляется человек: мыслящее существо, активный охотник, преобразователь окружающего…
Но палеонтологические определения Homo habilis`а до сих пор не четки. Некоторые ученые считают его не человеком, а австралопитеком27. Другие – признают человеком28. Третьи склонны считать «промежуточным», совсем особым существом29.
Есть серьезные причины сомневаться в статусе и более поздних существ – и «pitekantropus»ов, очень различных по своей морфологии существ, для которых в 1963 г. Ле Гро Кларк ввел понятие «Homo erektus», охватывающее и питекантропа, и синантропа, и гейдельбергского человека («открытого» путем обнаружения единственной челюсти), и атлантропа… (тоже – одной челюсти)30.
Есть сомнения в статусе даже сравнительно недавнего «неандертальца». По Поршневу, только Homo sapiens может рассматриваться как разумное существо31. С его точки зрения, ранние существа рода Homo до sapiens`ов вообще не являются разумными существами (не говоря об австралопитеках).
Изготовление орудий и даже сложноорганизованных жилищ признается проявлением «сложного инстинкта» – в конце концов, многие птицы и даже насекомые строят еще более сложные сооружения; животные пользуются орудиями и даже изготавливают их.
По В. Дольнику, первые разумные действия sapiens`а состояли в организации грандиозных загонных охот в конце плейстоцена32. До этого идет чисто биологическая эволюция.
Как видно, у уважаемых коллег сразу возникает проблема в определении человека. Действительно, человек – это представитель рода Homo или разумное существо? Во втором случае человеком приходится признать существ, не идентичных современному человечеству.
В любом случае «олдувэйский период» каменного века – это культура, созданная НЕ человеком. Но «вторую природу» они создавали – делали каменные орудия, строили жилища, обрабатывали дерево и кость, пользовались огнем33.
Впрочем, и птицы вьют гнезда, а бобры строят хатки, крупные звери протаптывают постоянные тропинки. По которым ходят из поколение в поколение. Уже до человека появилось то, что мы называем «культурой», – вторая природа, почти не зависящая от биологического начала.
Иногда эту «вторую природу», созданную искусственно, сводят к техногенному – то есть сделанному из искусственных материалов, которых нет в природе: металлов, пластмассы, керамики.
Но ведь и биогенное может быть совершенно искусственным, созданным разумом. Коровы и лошади – совершенно искусственные существа – они выведены человеком и для потребностей человека. Нигде в природе нет коров, дающих по несколько тонн молока в год. Нет лошадей весом в полторы тонны и с мягкими копытами, которые приходится укреплять подковами. Все это примеры последствий искусственного отбора.
Человек, даже не несущий в себе ни грамма искусственных материалов – без керамических зубов и металлических штырей в костях, даже ни разу не прооперированный, – еще более искусственное существо, чем скромная домашняя корова. Он биогенный, но созданный разумными существами, по своему образу и подобию. Владеет членораздельной речью, умеет пользоваться орудиями и другими достижениями культуры, учится и лечится. А если человека не растить как разумное существо, так и вырастет не человек, а человекоподобное существо, маугли – волчий приемыш.
Таковы абсолютно все разумные существа и даже высшие животные, разумность которых мы сейчас не будем обсуждать. Чтобы стать кошкой или собакой, необходимо не только родиться ими, но и быть воспитанными. То есть приобщиться ко «второй природе», к системе не генетически передаваемой информации.
Как видно, эволюция человека, во-первых, давным-давно вышла за пределы биологической и подчиняется совершенно другим закономерностям.
Во-вторых, не очень понятно, способна ли вообще современная наука решать настолько глобальные и сложные проблемы, как эволюция и перспектива человека.
Постнеклассическая наука, как называет ее В.П. Степин, способна хотя бы адекватно формулировать задачи такого класса, не замыкая их в рамках отдельных естественно-научных дисциплин. В рамках постнеклассической науки вполне возможна антропология, которая использует данные неограниченного числа частных научных дисциплин.
«Синтез знания» предсказывал В.И. Вернадский, И.А. Ефремов, М.И. Будыко и другие энциклопедисты ХХ века. Плод созрел?
Но в междисциплинарном межпредметном исследовании глобальных проблем ученый сталкивается с настолько масштабными явлениями, что человеческий разум не в силах осмыслить их рациональными средствами. Даже вооружившись самыми мощными компьютерами. Согласно Пригожину и Стэнгерс, «большие системы» – это такие системы, поведение которых невозможно предсказать. Любое внесение изменений в любой элемент системы приводит к непредсказуемому изменению в любом из возможных других элементов34.
Поглажу по головке, утешу технократов – возможно, когда-нибудь проявится наука, способная работать с «большими системами», и посрамит гадкого Пригожина. Но пока вот не появилась, и это приходится иметь в виду.
Главное же – проблема до такой степени воспринимается личностно, что решение ее прямо зависит от убеждений и представлений исследователя: его мировоззрения, миропонимания и даже мироощущения. Осмысление конечности человека неизбежно не в естественно-научном, а в философском дискурсе.