– Рука призрака! – кричал он. – Это не я! Кто-то управляет моей рукой!

Бенжамин перевернул Пьера на спину и прижал коленями его руки к полу, а потом начал щекотать живот, грудь, подмышки брата.

– Прекрати! – кричал Пьер, пытаясь освободиться.

– Я не могу прекратить! Это не я!

Бенжамин щекотал брата сильнее. Пьеру не хватало воздуха, его лицо сморщилось в счастливой гримасе, и хотя Бенжамин слышал угрозы с кухонного стола, рычание Нильса и предупреждения папы, он продолжал, потому что в бурлящем смехе Пьера было столько света и кислорода. Пьер беззвучно хохотал, болтая головой направо, налево, снова направо, а потом заплакал. Бенжамин тут же отпустил его.

– Что такое? – взволнованно спросил он. – Тебе больно?

Пьер не ответил. Он повернулся на бок и закрыл лицо руками. Бенжамин встал и увидел лужицу мочи на полу и темное пятно на брюках брата. Молли первой подбежала к лужице, понюхала ее и удалилась.

– Мама… – сказал Бенжамин и кивнул на лужицу.

– О господи! – вздохнула она, вставая.

Она взяла тряпку, вытерла мочу, подошла к мойке и выжала тряпку. Когда она сжала тряпку, моча потекла по ее пальцам, но она не обратила на это внимания. Она спокойно относилась к человеческим жидкостям, всегда была такой. Она могла прийти в ярость от того, что папа забыл поднять крышку унитаза, она кричала и ругалась, но потом даже не протирала стульчак, просто садилась, и папина моча впитывалась ей в бедра. Мама еще раз вытерла тряпкой пол. Бенжамин подошел к Пьеру, тот лежал на полу и плакал.

– Ничего страшного, – сказал Бенжамин. Он положил руку на спину брата. – Со мной такое все время случается.

– Нет, это неправда, – прошептал сквозь слезы Пьер.

– Правда-правда, – заверил Бенжамин. – Погоди-ка!

Бенжамин притворился, что прислушивается к себе, посмотрел на потолок. Пьер наблюдал за ним сквозь ладони.

– Вот и я описался! – сказал Бенжамин.

Пьер засмеялся сквозь слезы. Мама выжала в мойку последние капли.

– Иди переоденься! – сказала она Пьеру.

Мама взяла газету и сигареты и ушла в гостиную. Папа закончил церемонию на столе и положил толстую стопку бумаг в конверт. Он вытащил свой толстый язык, расслабленный, похожий на медвежий, полизал им марку и наклеил. Невероятное количество марок приклеил он на письмо Нильса.

– Сегодня великий день! – проговорил папа. Его раздувало от гордости. – Мой взрослый мальчик, – сказал он и обнял своего сына. Нильс попытался обнять его в ответ. Он прижался к папе, его безжизненные руки, как колбаски, обвились вокруг папиного живота.

– Тебе пора! – сказал отец, и Нильс бросился вверх по лестнице переодеваться.