В две тысячи пятнадцатом году проводился очередной сетевой конкурс рассказа: «Мини-проза», с темой «Почти как люди». Я крутила ее в голове так и сяк. Не хватало какой-то ерунды, легкого толчка, чтобы колесо сюжета покатилось. В то время у меня только появилась собака, и я смотрела обучающие ролики по дрессировке на ютубе. В очередном из них инструктор взял на руки щенка кавказской овчарки – чудесное пушистое существо, похожее на медвежонка, – и ласково сказал: «А теперь посмотрите, как мы будем заниматься с Чани. Чани, Чани!»

Щенок повернул к нему умную морду и тявкнул.

«Вырастет в огромную зверюгу», – подумала я.

В следующую секунду в моей голове возник персонаж, который стоял на другой планете, в лесу, какого нет на Земле, и со страхом смотрел на маленьких пушистых, смертельно опасных существ.

– Чани! – ласково сказал Сандор. – Чани, чани!

Ни гнева, ни радости не отразилось в круглых глазах троих, замерших на той стороне болотца. Сколько Сандор ни вглядывался, он не мог уловить даже намека на чувства. Иногда ему казалось, что все чани – клоны одного-единственного существа.

Однако Нильс Эренборген утверждал, что чани реагируют на ритуальное обращение по-разному. «В подавляющем большинстве случаев вы столкнетесь с ярко выраженной эмоцией дружелюбия», – вспомнил Сандор инструкцию.

Ярко выраженная эмоция дружелюбия! Ха!

Эренборген считался лучшим из ныне живущих экспертов по местным жителям. Собственно говоря, и единственным.

– Чани! – повторил Сандор без особой надежды.

Трое аборигенов по-прежнему стояли неподвижно и смотрели на него. Толстые, низкорослые, пушистые. Удивительный оттенок шерсти: нежнейший голубой цвет с редкими вкраплениями белых прядей, словно облака перемешали с небом. По мордочке размазаны три розовых пятна: два на щеках, одно на подбородке. Из-за этого чани с их круглыми личиками всегда выглядели милыми детьми, неудачно пытавшимися нарумяниться.

Если верить Эренборгену, эти трое должны в ответ на приветствие вздыбить шерсть на подбородке.

«Ну темнейте же, темнейте!» – призывал мысленно Сандор. Волоски на пятнах окрашены так, что при малейшем шевелении меняют цвет. Чем краснее щеки и подбородок, тем благожелательнее настроен абориген.

Один из троицы шагнул вперед. Правая лапа провалилась в прибрежный синий ил, но чани, казалось, этого даже не заметил. Он смотрел прямо на человека, и внезапно Сандора охватило очень неприятное чувство.

«Черт! Неужели началось? Вот так нелепо?..»

Сердце ухнуло и жалобно стукнулось о ребра.

Несколько секунд он ожидал, что розовые пятна вот-вот исчезнут, словно растворяясь, и мордочки всех троих станут однотонно голубыми.

Нильс Эренборген писал об этом сухо и вскользь. Добавляя, что сам он ничего подобного никогда не наблюдал.

Зато наблюдали те, прежние. Кажется, это было последнее, что они успели увидеть перед смертью.

Но чани, словно повинуясь неслышному сигналу, одновременно развернулись и бесшумно скрылись среди деревьев.