Мясо чани было ядовито, но это никого не волновало. Две силы, прибегавшие к равно абсурдным аргументам, сошлись в битве.

В те дни Сандор слышал о том, что чани пьют человеческую кровь, и о том, что люди устраивают на бедных голубых медвежат охоту; о том, что в левой височной доле чани хранится камень, дарующий долголетие, и о том, что чани есть порождение хищной расы, оставившей наследников для завоевания галактики… Казалось, обе стороны изощряются в масштабах идиотских выдумок.

И вскоре на станции появились военные.

«Не захотели мира – готовьтесь узнать нас с плохой стороны» – был негласный лозунг третьей группы. Дюжина солдат, осторожных, опытных, закаленных в боях с разнообразной нечистью с других планет вроде Вавилона и Ша-девять, готовые к нападению, не желающие знать о чани ничего, кроме того, что они убивают людей. Командир имел строжайшее предписание: аборигенов не трогать, первыми не нападать, но в ответ на силу применять силу.

«Покажем им, кто такие белые люди», – мрачно сострил он, оглядев свою группу, наполовину состоящую из темнокожих.

С этими дикарями слишком церемонились, фыркали солдаты.

Они звери, говорили солдаты, им понятен лишь язык грубой силы.

Чем больше подарков вы им дарите, тем сильнее они презирают вас, утверждали солдаты. Это закон джунглей.

Запад есть Запад, Восток есть Восток, люди есть люди, чани есть чани. Вы подходите к ним со своими человеческими мерками, вы несете знания, которые им не нужны, вы стремитесь быть добрыми и хорошими. Поймите: быть добрыми и хорошими можно лишь в вашем ограниченном пространстве цивилизованного общества. А с теми, кто взял оружие и начал убивать, нельзя играть в гуманизм. Чем быстрее вы это осознаете, тем меньше будет жертв.

Нам нужна эта планета, а этот холм, торчащий посреди болота, – единственное место, где мы можем соорудить наблюдательный пост без опасения быть залитыми лавой. Наши интересы стоят выше интересов местных жителей. У них только два пути: они могут или смириться – или убить нас.

Точнее, попробовать. Хе-хе!

В таком настроении третья группа начала обживать Чон-Далу.

Поначалу военные практически не выходили за пределы станции. Передвигались только группами, на выход поодиночке был наложен строжайший запрет. Вооружен был каждый, и каждый был готов свое оружие применить. Солдат не трогали умильные круглые мордочки чани. Им было плевать на их язык и верования. Они хотели только одного: отслужить здесь два года и свалить с душной планеты, сочащейся природным газом, накопившимся за миллионы лет под тухлыми густыми водами местных болот.

Метан, подумал Сандор, это что-то вроде метана. Но почему белый? Что там за примеси? Снова не помню, а ведь мне рассказывали… Впрочем, это уж точно не имеет значения. Главное, что он не образует с местной атмосферой взрывоопасных смесей – поэтому чани и живут здесь безбоязненно.

Ареал обитания аборигенов ограничивался единственным болотом на планете, оно же – единственный остров. Остальную площадь занимал огромный континент и моря. На континенте регулярно извергались вулканы, убивая все живое вокруг, в море свирепствовали бури. Планета не была благосклонна к своим детям. И только обширный остров, покрытый кустарником с цепкой, но поверхностной корневой системой (их плодами и листьями питались чани), был удален от катаклизмов.

– …много необъяснимого, – донеслось до него. Это Орешкин оседлал любимого конька и разливался соловьем под насмешливыми взглядами. – Скажем, белый мох! Вы все его прекрасно знаете. Это антоцеротовый мох, между прочим, но дело не в этом, а в том, что у него есть цветки!

Орешкин торжествующе поднял палец.

– Цветки! – повторил он и обвел взглядом озадаченную компанию. Взгляд его стал умоляющим: – Вы что же, не понимаете? Он цветет! А не должен!

– Ни разу не видел, чтобы в этой трясине что-то цвело, – мрачно сказал техник.

– Вот именно! А у меня в лаборатории эта штуковина отрастила полноценный бутон. Господи, у него даже корней нет, они спорами размножаются, и вдруг – бутон!