– До конца жизни даже стоять рядом со спиртным не мог! – Радуцеус истерически рассмеялся. – И потомки его время от времени… тоже… вот как ты…

Он вытер выступившие от смеха слезы.

– Так это ты проклял весь наш гномий род! – ледяным голосом сказал Хольми, глядя на ссутулившегося мага сверху вниз. – Из-за тебя наши дети рождаются кривобокими и усатыми! Из-за тебя мужья беспробудно пьют, а жены варят мховку! По твоей милости мы обрели славу бешеных идиотов, чуть что хватающихся за меч!

– Думаешь, я не казнил себя за эту дикую ошибку? – вскинулся волшебник. – Я пытался изменить… когда-то… Вышло еще ужасней! Я обрек себя на недеяние, я каждый день расплачиваюсь муками совести за тот давний грех!

– Что мне твои муки! – вскричал выведенный из себя Хольми. – Сделай что-нибудь со мной!

– Не могу!

– Попытайся!

– А вдруг будет хуже!

От издевательского хохота гнома пташка в ужасе свалилась с куста.

– Куда уж хуже! Мой народ спивается! Я – изгой! И дети мои, если они родятся, примут на себя твое вывернутое наизнанку проклятие!

– Я не смею… – бормотал Радуцеус. – Я боюсь…

– Возьми себя в руки, ты, магический импотент! – рявкнул на него Хольми. – Ты восемь сотен лет сидишь тут, упиваясь жалостью к себе! Пожалей хотя бы меня!

Волшебник вскинул голову. В глазах его мелькнуло нечто, очень похожее на гнев.

– Жалостью? Скажи лучше, презрением!

– Чего стоят все твои чувства, когда ты бездействуешь!

Между ладоней Радуцеуса вспыхнул и запульсировал желтый искрящийся шарик.

– Ты даже не пробовал ни разу ничего изменить! – орал Хольми, совершенно утративший чувство реальности. – Мучитель! Изверг! Садист!

Разозленный маг вскочил, и гнома вздернула за шкирку в воздух невидимая рука. Болтая ногами и извиваясь как червяк, Хольми продолжал выкрикивать ругательства.

Багровая туча стремительно начала сгущаться над хижиной. Пронизанная всполохами беззвучных молний, она все темнела, пока не вобрала в себя всю черноту окрестных скал. Радуцеус, выпрямившийся и выросший вдвое, ткал в воздухе золотую сеть, вытягивая нити из парящего шарика. По дубам пробежал ветер, и старый лес содрогнулся.

Где-то глубоко в горах раздался страшный глухой треск.