– Хольми! Хольми Бракс! На которого ты по пьяни наслал заклятие переносимости!

Волшебник склонил голову на один бок, потом на другой, озадаченно потер переносицу и наконец щелкнул пальцами:

– Бракс! Он самый!

Лицо Радуцеуса, и без того мрачное, теперь приобрело самое неприязненное выражение.

Но Хольми разбирала такая ярость, что даже плюнь Радуцеус в него огнем, он бы не отступил.

– Припомнил, значит… – процедил он. – А пра-пра-пра-прадеда моего тоже припомнил? Потсли Бракса?

Услышав имя Потсли, волшебник попытался отступить, но самым нечародейским образом запнулся о ступеньку и сел с размаху на крыльцо. Хольми двинулся к нему, обуянный гневом.

– Потсли Бракс! – чеканил он звенящим от бешенства голосом. – Который чем-то тебе сильно насолил! Потсли Бракс, на которого ты наложил редчайшее, небывалое проклятие! Что он совершил? Помял твой укроп? Продырявил твою мантию?

– Пристрелил мою кошку, – бесцветным голосом произнес маг.

Хольми на миг остановился. Кошка волшебника – существо неприкосновенное, это каждый знает.

– Твой пра-пра был дурак и поганец. – Радуцеус устало потер лоб. – Стрелял из своего лука по всему, что движется. И однажды попал в Марту.

– И за это ты проклял его род, – свистящим шепотом проговорил Хольми.

– Не весь! Только придурка Потсли. Кто же знал…

Волшебник закрыл лицо руками.

– Кто же знал, что ты все перепутаешь! – безжалостно закончил гном.

В кустах за его спиной ахнула пичужка и тут же смолкла. Радуцеус нашел в себе силы криво усмехнуться:

– Почему же все? Не все. Заклятие алкоголизма мне вполне удалось.

– О, да! – Гнома переполнял сарказм. – Восемьсот лет работает как часы!

– Восемьсот тридцать пять, – поправил волшебник.

– А Потсли?!