Прогноз извержений, подобно синоптическому, делится на долгосрочный и краткосрочный.

Долгосрочный стал возможным благодаря тому, что вулканологи научились определять возраст пеплов прежних извержений. Исследуя слои некогда выброшенного материала, они воссоздают хронику активности вулкана в прошлом. По количеству материалов тех же слоев устанавливают силу (энергию) взрывов.

Длительная работа — вот плоды описательного периода в советской вулканологии — выявила индивидуальную для каждого вулкана периодичность взрывной деятельности. Почти любой из них примерно через одинаковые промежутки времени дает взрывы высочайшего (катастрофического) класса. У одних такой промежуток составляет сто — сто двадцать, у других — сто пятьдесят или двести лет. Между взрывами-столетниками происходят обычные «разминочные» извержения. Они могут случаться один раз в двадцать или тридцать лет.

Словом, каждый действующий вулкан живет по своему хронометру. Сверяясь по нему, ученые составляют долгосрочный прогноз извержений.

Но вулканический хронометр не имеет секундной стрелки. Он допускает отклонения во времени не то что на год или два — на десятилетия. Часто бывает: по долгосрочному прогнозу пора быть грому и молнии, а их нет. Или так: пробуждения ждали не раньше как через пять лет, а оно — пожалуйте, товарищи ученые, в гости — объявило о себе грохотом, огненными столбами и пеплом.

Приблизительность долгосрочного прогноза вулканологи стремятся восполнить точностью прогноза краткосрочного.

В мировой вулканологии параллельно разрабатывается несколько методов. В Лаборатории ПИМИ лучше всего «прижился» метод сейсмического прогнозирования. Он строится на регистрации, расшифровке и анализе землетрясений, возникающих под действующими вулканами в поверхностных слоях Земли. Если вулкан не потухший, землетрясения от него идут постоянно. Характер их зависит от того, насколько в данный момент крепок сон «пациента», за которым ведется наблюдение.

Разработка метода принадлежит П. И. Токареву.

Его лаборатория одновременно следит за десятками вулканов, независимо от степени их активности. На попечении ПИМИ множество стационарных сейсмостанций. В случае извержения, к ним подключаются временные станции, наподобие нашей, которую обслуживает Саня Кречетов. Разговаривая с ним возле развешанных на проволоке сейсмограмм, я еще не мог знать, каким сенсационным успехом увенчается метод Токарева через три года после извержения Алаида.

Краткосрочный прогноз должен ответить на несколько вопросов.

Первый из них — какой вулкан грозит извержением?

Если это — стоящий особняком вулкан-одиночка, гадать почти не приходится. Сложнее, когда предупредительные сигналы поступают из района, где бок о бок стоят несколько вулканов и все — действующие.

Вопрос второй: в каком месте произойдет взрыв?

В последнее двадцатилетие извергалось больше десятка вулканов, и только три из них давали выход своей энергии через вершинные кратеры. У остальных, подобно Алаиду, образовались боковые прорывы.

Самое трудное, но и самое важное в предсказании — точно ответить на вопрос: когда ждать извержение?

Первый, пока еще скромный успех своему автору метод сейсмического прогнозирования принес в 1959 году: Токарев предупредил о готовящемся извержении Безымянного. После 56 года этот вулкан действовал часто. В трех случаях подряд Токарев выдавал предварительное заключение о его кризисном состоянии. Так было и в апреле 60-го, и в марте 61-го.

На этой стадии прогнозирования руководитель ПИМИ отвечал пока лишь на один из поставленных перед собой вопросов — безошибочно называл объект будущего извержения.

Ему не верили, и в этом был «виноват» сам Безымянный. Ежегодные извержения стали для него своеобразным правилом, «штатной» обязанностью. Выходило, что Токарев предсказывает само собой разумеющееся.