Студенты переминались с ноги на ногу и бормотали о своём замешательстве по поводу того, почему наш профессор начал урок как собрание анонимных алкоголиков, и задавались вопросом, что, чёрт возьми, такое астрофилия.
— Редкая любовь и одержимость планетами, звёздами и космосом, — его объяснение вызвало несколько смешков и стонов по поводу того, каким занудным он был. — Вот почему я люблю преподавать. И, может быть, к концу этого семестра я смогу передать часть этой любви вам.
— Сомневаюсь, — сказал парень сзади.
Доктор Пирс лишь бросил на него прищуренный взгляд и продолжил.
— Теперь, когда прошла вторая неделя, я хочу продолжить и представить вам ваш проект на конец семестра, — в классе раздался хор стонов. — Знаю, знаю. Просто ужас, — сказал он с преувеличенным вздохом и притворился, что падает на стол. Это принесло ему несколько смешков от других девушек впереди. — Вы выберите одну из больших звёзд для презентации. В этой презентации я бы хотел, чтобы вы использовали фотографии, которые сделали сами. Поэтому вам нужно будет в этом семестре как-нибудь встретиться со мной вечером, чтобы я мог помочь вам поработать с телескопом. Я размещу расписание регистрации на нашей онлайн-панели мониторинга.
Как только он закончил объяснять критерии, он перешёл к чтению лекций. Но я всё ещё думала о встрече с ним вечером. Будут ли встречи индивидуальными? Я знала, что вижу его почти каждый день, но мысль о тёмном небе, усеянном звёздами, так и кричала о близости. Моя грудь затрепетала от этой мысли.
И я подавила её, не позволяя себе продолжить в том же духе. Мне нужно разобраться с кучей дел, и у меня не было времени испытывать вожделение к доктору Пирсу.
Я отказывалась стать ещё одной девчонкой, которая хихикала перед его классом.
Особенно с учётом того, что я едва ли была на его радаре.
9
КЭЛЛУМ
Два дня.
Именно столько времени я держался подальше от «Вуайериста» после моего разговора с Оклин во вторник.
Я был в ужасном состоянии.
Входя в двери, я низко натянул бейсболку. Я поехал домой, чтобы надеть джинсы и бейсболку, зная, что напрошусь на неприятности, появившись в костюме, в котором я был на работе в этот день. Она мгновенно заметила бы меня, и я даже представить себе не мог, к каким последствиям приведёт то, что она узнает, что я здесь. Чувство вины сдавило мне грудь, но желание разгорелось сильнее и стало сильнее всего, что я мог чувствовать.
Я осторожно попытался оглядеться по сторонам и направился к бару, усевшись в углу, чтобы иметь лучший обзор. Но когда бармен поставил передо мной пиво и отошёл, Оклин стояла с другой стороны, смеясь с другим сотрудником.
Я уставился на неё, ничего не в силах с собой поделать. На ней был длинный, струящийся красный шёлковый шифоновый халатик, едва завязанный на тонкой талии и подчёркивающий её изгибы, обтянутый красным бюстгальтером на бретельках. Мне захотелось снять его с неё. Хотелось посмотреть, были ли её трусики такими же тонкими, как и лифчик. Хотелось увидеть, как она снимет всё это для меня.
Я быстро опустил подбородок, позволяя кепке прикрыть лицо, когда она начала поворачиваться, чтобы посмотреть в мою сторону. Я сжал бутылку, пытаясь позволить холодному твёрдому стеклу успокоить меня. Может, если я просуну её себе между ног, это ослабит эрекцию, натягивающую мои штаны.
Мне до боли хотелось запросить её. Заставить её делать всё то, о чём я мечтал. И я ненавидел это. Смысл «Вуайериста» был не в этом. Дело было не в том, чтобы вожделеть исполнителя и влюбляться в него, наблюдая за ним. Речь шла о наблюдении за кем угодно, за человеком, не связанным с твоей фантазией. Я чувствовал, что нарушаю правила, и это нужно было прекратить. Я допил остатки своего пива и поставил его на стол, прежде чем подойти к айпаду и вслепую выбрать женщину для сольного выступления.