Это хорошо, что в это время авиацию еще всерьез не воспринимали и на кораблях, и то не на всех, стояло от одного до двух орудий, стреляющих шрапнелью. О зенитных автоматах летчикам беспокоиться не приходится, таковых на кораблях пока нет. Нет и крупнокалиберных пулеметов, а что сделает «максим» самолету, пока он не опустится ниже. И ни о какой ПУАЗО пока и говорить не приходится. Она только разрабатывалась. Вообще, чтобы сбить один самолет, как было подсчитано потом, в то время тратилось в среднем – только подумайте! – пятьдесят тысяч снарядов. Об авиации и способах противодействия ей заговорили на следующий год. И в 1916 году на один сбитый самолет тратилось порядка десяти тысяч снарядов, а в 1918 году – три тысячи.
Воздушные корабли медленно, по современным меркам, чуть менее ста километров в час проходили над немецкими кораблями, приближаясь к главной своей цели. ФБА занялись дирижаблем, что висел над немецким флотом, второй до этого момента улетел куда-то на север. По-видимому, его послали проверить, не вышел ли русский флот из Финского залива. А вот этот дирижабль остался тут, он исполнял роль противолодочного охранения. Нет, это был не цеппелин, который имел очень хорошее оборонительное вооружение, а более простой типа «Парсеваль». После двух заходов наши самолеты продырявили его оболочку, из которой начал выходить водород, а сам он медленно спускался к воде. После третьего захода дирижабль вспыхнул, неизвестно, куда попали пули, что дало искру, но эта колбаса моментально вся была охвачена огнем. Не прошло и минуты, и то, что осталось от дирижабля, уже шло ко дну.
«Муромцы», неся каждый по десять двухпудовых бомб и по две пятипудовых, атаковали корабли противника. Первым заходом были атакованы корабли, что находились ближе к курляндскому берегу, – здесь стояли линейные крейсера вице-адмирала Тирпица и крейсера контр-адмирала Хеббингхауса. На эти корабли и пришелся первый удар. С каждого самолета было сброшено по две пятипудовых бомбы и по четыре двухпудовых. Наши авиаторы никак не ожидали такого везения, что корабли будут стоять, самолетов прикрытия нет. Понятно, что зенитная артиллерия на кораблях только устанавливается и сейчас есть не на всех кораблях, и вот в таких условиях с первого же захода добились двух попаданий двухпудовыми бомбами в «Фон дер Танн» и одного попадания восьмидесятикилограммовой бомбой в «Мольтке». Серьезных повреждений двухпудовые бомбы не могли нанести, но эффект произвели большой. На «Фон дер Танне» было убито и ранено десять человек, кроме того, было уничтожено две шлюпки, и на спардеке возник маленький пожар, который быстро был ликвидирован. На «Мольтке» бомба угодила во вторую трубу (на этом типе кораблей броневых колосников не было): пробив решетку и сам дымоход в котельном отсеке, она рванула между двумя котлами, выведя их из строя полностью, еще три котла было повреждено в смежных отделениях. От воздействия самой бомбы погибло четверо, а вот обваренных до смерти еще человек двадцать, всего пострадавших набралось с полсотни. После этого попадания и потери одного котельного отделения скорость «Мольтке» уменьшилась на три узла.
«Муромцы» во время этой атаки шли курсом с юго-востока на запад, над стоящими внизу линкорами, а теперь стали описывать полукруг, поворачивая на восток к входу в Ирбенский залив, где находились главные силы противника – корабли прорыва и поддержки. С этих кораблей видели, что стоять на месте слишком опасно, и начинали расползаться. Все корабли, способные вести борьбу с авиацией, открыли заградительный огонь, стараясь не допустить прицельного бомбометания по кораблям.
В это время к нашим самолетам пришло подкрепление в виде четверки гидросамолетов М-5, прилетевших из Аренсбурга. Гидросамолеты прошлись над палубами кораблей, обстреливая их из пулеметов, заставляя верхнюю вахту и прислугу зенитных орудий разбегаться и прятаться за стальными конструкциями. «Муромцы», у которых оставалось еще по шесть двухпудовых бомб, заходили на линкоры вице-адмирала Шмидта. Корабли успели сняться с якорей и теперь, набирая ход, стали уходить в разные стороны, пытаясь маневрировать. Да и на помощь немцам спешила авиация, вдали с юго-запада появились многочисленные точки приближающихся немецких самолетов. Немцы чуточку опаздывали. Они не успевали предотвратить бомбовый удар по своим кораблям. Так, может, удастся сбить хоть один из «Муромцев» да заработать Железный крест, а возможно, и деревянный. Так как «Илью-ша» еще тот крепкий орешек. Чтобы его сбить, одного истребителя мало.
На «Рейнланде» бомба попала в башню главного калибра, броню она не пробила, а вот грохот внутри был приличный. Больше попаданий не было, да и против тяжелых кораблей эти бомбы бесполезны. Ими не то что линкор, но и определенно эсминец одной бомбой не потопишь, тут надо несколько штук, а более крупных бомб нет. Обещали десятипудовые подвезти, но когда это будет, никто не знает.
За всем этим, что происходило в воздухе и в море, наблюдали наши подводники и личный состав береговой батареи. А кто имел хороший бинокль, а также дальномерщики видели, как над одним из немецких кораблей взвилось облако дыма, чем вызвало восторг на берегу. Освободившись от бомб, «Муромцы» взяли курс на юго-восток, позади них держалась пара ФБА, которым приходилось охранять троих, а сзади догоняли германские самолеты. Невольные свидетели очень переживали, видя, как более скоростные германские самолеты наскакивают на наших «Муромцев». Снизу казалось, что «Ильюши» просто летят себе по прямой и даже не маневрируют, а по ним стреляют и стреляют и ничего им не делается. С земли не видно, что же творится на борту этих воздушных кораблей. Возможно, там есть раненые и даже кто-то убит, а сами самолеты получили многочисленные попадания и повреждения, но продолжали свой полет. Вот один из самолетов противника потянул за собой дымный след, направился к спасительной земле. Через короткое время еще один самолет без всякого видимого повреждения, ни дыма, ни огня, просто спикировал в воды Ирбенки. Со стороны открытого моря, где также шел воздушный бой, планировала наша летающая лодка. Двигатель дымил, и за летающей лодкой тянулся серый дымный шлейф, но она тянула к острову, то клюя носом, готовая вот-вот войти в пике, но потом все же выравнивала свой полет и продолжала лететь, приближаясь к берегу. В это время на волнах догорал еще один немец, сбитый нашими авиаторами. «Муромцы» и их преследователи все отдалялись от своих зрителей на мысе, сейчас бой шел уже над Рижским заливом. С немецкой стороны был поврежден еще один самолет. Когда он стал уходить в сторону курляндского берега, было видно, что за ним тянется дымный след от поврежденного мотора. С нашей стороны получил ранение летчик с ФБА, и ему пришлось приводниться недалеко от своих кораблей, те спасли пилотов и сам самолет. Один воздушный бой отдалился, зато другой проходил рядом, почти над островом, но и он недолго продолжался: после того как еще один немец вспыхнул и начал разваливаться в воздухе, теряя крылья, два оставшихся германских самолета вышли из боя и полетели домой. После боя наши гидропланы полетели к Аренсбургу, возле которого базировались.
Глава 11
Воздушный налет
I
В ночном небе среди туч, что гнал западный ветер, почти неслышно плыли четыре цеппелина, их нес попутный ветер, только иногда они, корректируя курс, заводили два из четырех двигателей. Этот вылет должен был состояться еще четверо суток назад. Он задумывался как превентивный бомбовый удар по русским кораблям в их главной базе. Надеялись таким способом на некоторое время вывести из строя русский флот, чтобы он не мешал, ибо в это время начиналась операция по прорыву в Рижский залив. Из-за этого пришлось перенести другой налет – возмездия – на Англию.
С самого начала войны кайзер Вильгельм II запретил наносить какие-либо бомбовые удары или обстреливать Англию, так как состоял в кровном родстве с британской королевской фамилией. Война, в которой солдаты убивали солдат противника, считалась делом вполне пристойным и даже благородным. Но стать изгоем в собственной семье из-за того, что снарядами и бомбами будут убиты английские женщины и дети… Пойти на это кайзер отказывался. Но в конце концов, под давлением высшего командования рейхсвера, Вильгельм был вынужден разрешить бомбардировки и обстрелы Британских островов. В телеграмме, которая поступила в главный штаб ВМФ под новый 1915 год, экипажам боевых кораблей, которые будут участвовать в набегах на английское побережье, а также цеппелинов категорически запрещалось обстреливать и бомбить что-то, кроме военных баз и объектов военного значения, судоверфей, доков, промышленных объектов и заводов, выпускающих военную продукцию.
19 января 1915 года можно считать днем рождения стратегической авиации. В этот день впервые в практике боевых действий немецкие цеппелины атаковали военные объекты в глубоком тылу врага, и не просто в тылу, а на территории Британских островов, ранее считавшихся абсолютно недоступными для нападения с моря или воздуха.
Лондон по-прежнему был исключен из разрешенного списка целей, и здесь на руку немцам сыграли французы. 20 июля они произвели бомбардировочный налет на Карлсруэ. В этот день набожные немцы отмечали праздник Тела Христова, и на улицах было много народу. Во время бомбардировки погибло сто десять и ранено сто двадцать три человека. Одна бомба угодила прямо на площадь, где погибло много детей. Реакция общественности была ужасной. По стране прокатилась волна ненависти к французам и, естественно, ко всем странам Антанты. Даже французские газеты отметили, что этот бесчеловечный акт «станет прелюдией к будущим кровавым кошмарам». Кайзер Вильгельм II умыл руки, и разрешение было получено без всяких ограничений. Петер Штрассер, когда узнал эту новость, воскликнул: «Наконец-то наступил звездный час боевых дирижаблей!» То, чего не могли добиться закованные в броню эскадры линейных кораблей, сделает его дивизион «летающих сарделек». Он, лейтенант Штрассер, как древний галл, принесет войну на берега надменной Англии и заставит противника капитулировать в своем собственном логове.
Секретный меморандум главного штаба недвусмысленно указывал:
Вместо того чтобы лететь на Лондон, был получен приказ нанести удар по Гельсингфорсу. В этом налете участвовал сам командир воздушной эскадры Петер Штрассер, по прозвищу «сумасшедший лейтенант».
Прозвище это закрепилось за Штрассером с легкой руки адмирала Тирпица. Однажды, доведенный до белого каления настойчивыми требованиями командира дивизиона воздушных кораблей о постройке все новых цеппелинов, адмирал Тирпиц обозвал неуемного аэронавта «маньяком, возомнившим, что дирижабли лучше дредноутов». Раздражение адмирала понять было нетрудно – английский флот с успехом блокировал немецкий флот в гаванях. А Штрассер при каждом удобном случае напоминал флотскому начальству: «Дирижабль способен преодолеть любую стену блокады, какой бы высокой она ни была». Следует заметить, что хотя Штрассер и вызывал раздражение адмирала, но в словах командира дивизиона была изрядная доля истины. В начале войны флот Германии действительно переживал не лучшие времена, он был заперт в своих базах и не мог без опаски выйти в море. И поэтому главный штаб ВМФ настойчиво искал способы нанесения врагу как можно более чувствительных ударов. Поскольку традиционные методы ведения войны на море себя не оправдывали, в ход пошли довольно экзотические для того времени новинки техники, такие как подводные лодки, авиация и дирижабли, которых раньше не было и вот теперь бурно развивались. И уже кое-какие положительные результаты их применения были.
Они вылетели еще засветло курсом на север вдоль шведского побережья до Аландских островов, но на таком расстоянии, чтобы не было видно с берега невооруженным глазом. Они рассчитывали появиться в районе островов в вечерних сумерках или темноте, а уж оттуда повернуть на восток, к северной точке входа в Финский залив. До островов долетели без происшествий, никто не отстал. Механизмы на всех четырех цеппелинах работали без серьезных поломок. Как только вдали у самого горизонта показались острова, повернули на восток, чтобы пройти незамеченными мимо наблюдательных постов, что выставили на этих островах русские. И было маловероятно, что в опускающейся на море ночи да на таком большом расстоянии их могли заметить. Теперь оставалось пройти еще около ста пятидесяти километров до первой линии русских дозоров.
Дальше по приказу Штрассера каждый командир цеппелина должен действовать самостоятельно. До этого они летели в относительной близости друг к другу, если только пару километров между цеппелинами назвать близким расстоянием. Но теперь они еще больше увеличили дистанцию между собой, чтобы ночью ненароком не протаранить друг друга. Над морем в полете работали все четыре мотора, но два мотора при подлете к линии дозора русских кораблей были выключены, а другая пара работала на малых оборотах.
Сейчас цеппелины летели по воле ветра, так как он был попутный, и это было на руку командиру отряда. Он намеревался незаметно подойти к главной базе русского флота и выполнить приказ кайзера, отомстить этим варварам за их варварский обстрел мирного города Мемеля. После выполнения этого задания можно будет нанести сокрушительный удар по Лондону. А сейчас у них другое задание, для которого каждый цеппелин нес более тонны бомб, из них десять двадцатикилограммовых удушающих, по одной трехсоткилограммовой бомбе, специально предназначенных для удара по русским линейным кораблям. Остальной арсенал состоял из фугасных и зажигательных малокалиберных бомб, от трех кило и до пятидесяти. В первом часу ночи первый цеппелин пересек невидимую в темноте линию дозорных русских кораблей. Никто не видел и даже не догадывался о присутствии друг друга. Когда по расчетам штурмана до Гельсингфорса оставалось восемьдесят километров, пришлось задействовать все четыре двигателя, чтобы компенсировать снос с курса из-за перемены ветра.