Подскочив, Вера потерла припухший глаз.

— Дед, привет! А что это за хрустальный звон? — одернув футболку, с осторожным удивлением она тронула картонную коробку, возникшую на Антоновой груди.

Я мазнул взглядом по едва прикрытым бедрам. Так вот кто приватизировал мои любимые старые майки! То-то я их после квартиранток найти не могу. А Вера выстиранные футболки вместо ночнушек приспособила… Анюта, небось, тоже в грабеже поучаствовала. Что ж, придется мне новые наряды покупать.

— Ящик снимаем, Вера. Аккуратно тащим в угол, — скомандовал я. — И готовимся принять следующий!

Физзарядка вышла знатная, и мне и девчонке, только Антон опять сачканул. И теперь, лежа на тахте, он наблюдал за девчонкой, перебирающей мои богатства.

— И эту красоту ты решил продать, Дед? — с печальным взором она гладила пальчиком изящную чайную кружку.

— А чего жалеть? — удивился я. — Большое дело, бесполезное стекло и камень.

Антон подозрительно долго молчал, а потом прошептал:

— Может быть, Вере чего-нибудь продашь? Деньги у нее есть.

— С ума сошел? — еще более удивился я. А потом опомнился: — Для вас же стараюсь! Просто хочу сбагрить ненужный хлам, чтоб нужное добро купить! Разве с самого начала не сказал, что продается лишнее? Понял, нет? Лишнее! Вот те тарелки, например, на кухню пойдут. И комплект столовых приборов из мельхиора там же пригодится. А что еще считаешь нужным — откладывай, ради бога!

Антон мигом подхватился с тахты:

— Вера, ну-ка глянь внимательным взглядом, чего нам в хозяйстве не хватает?

Понятливая девчонка глянула: бросилась сортировать коробки. И через полчаса суеты Антон осознал, что такое неправильно поставленная задача — весь стол оказался заполнен «нехватающей» в доме посудой.

— А зачем тебе расписная супница? — осведомился он, нахмурив брови. — Или вот, двенадцать фужеров. Двенадцать, Вера! Серебряная солонка зачем?

— Но Тоша, это же так красиво! — она готова была расплакаться.

— Фарфоровый половник? — наседал он. — Чайный сервиз? Хотя нет, чайный сервиз пусть будет, родители же в гости придут…

Мне оставалось только грустно усмехаться — большая часть моего бесполезного добра превращалась в бесполезное добро здесь, у Антона.

Поглядывая на Веру, хлопочущую над посудой, я вспоминал Виктора Острожного. Господи, как же девчонка на отца похожа! И лицом, и повадками — такая же маленькая, да удаленькая. Вчера, прощаясь у цветомузыкального фонтана в Сочи, Виктор спросил осторожно:

— Встречу с дочерью можете мне организовать, Антон Михалыч? Анюта понятливо хмыкнула, шмыгнула и вдруг захлюпала носом — женский взгляд все видит лучше прожектора, и Нюся сходство сразу подметила.

Отказывать было бы глупо, живой отец и взрослому человеку нужен. А уж Вере это крепкое плечо лишним точно не будет. Однако решать не нам.