– Аль тарбиц ла! Аль тарбиц ла! Не бей ее! – высокий детский голос вибрировал от возмущения.

Я обернулась. Перед Амиром стояла израильская девочка лет семи и сжимала в руках литровую  стеклянную бутылку с апельсиновым соком. Амир молча сплюнул, не отвечая ребенку, и снова повернулся к Ване. Из последних сил я поднялась, выхватила у девочки бутылку и со всего размаха ударила Амира по голове. Он покачнулся, коротко всхрапнул, обернулся, удивленно посмотрел на меня, закрыл глаза и рухнул на асфальт.

– Ванечка! Ванечка! – я упала на колени перед Айболитом.

– Я… в… порядке, – прошептал он, едва шевеля разбитыми губами.

Один глаз полностью заплыл. Второй был подбит, но открыт. На руках Вани расплывались кровоподтеки. Он попытался встать. У него не получилось.

– Держись за меня, Ванечка! Вот так, мы сможем, – я поднырнула под него,  подставила плечи и попыталась поднять.

Но он был слишком тяжелым. У меня ничего не получилось. К нам подбежали люди. Кто-то помог ему подняться. Кто-то протянул бутылку воды. Ваня вылил  воду на голову, отряхнулся, как тюлень, и, опираясь на двух молодых парней, встал.

– Как ты? – я стащила с головы косынку и принялась вытирать ему лицо.

– Нормально, все хорошо, – он вытер разбитый  нос тыльной стороной ладони и прошептал: – Машенька, быстро иди в автобус. Возьми наши сумки и документы. Визы у водителя. Видела кипу документов?

Я кивнула.

– Давай, найди там наши,  а я пока здесь разберусь.

К нему уже спешили пограничники с аптечкой.

– Посмотрите на мой палец, – пограничник поднял указательный палец вверх. – Следите за ним. Хорошо. А теперь приложите кончики пальцев к носу. Сначала одной рукой, потом второй.

– Да все в порядке. Я сам врач. Нет у меня сотрясения, – ответил Айболит.

Я быстро пошла к автобусу.