— Точно! А мурку можешь!.. А теперь Горбатый!.. — посыпались цитаты, все оживились.
— Почти. Только там люди посерьёзнее. В общем, операция прошла успешно, результат на погонах, даже к ордену представили. Но пока тишина, может и кинут, сейчас такая неразбериха.
— Кинут точно, — Котов сделал глубокомысленный вид. — ордена полковники с генералами получат, а с тебя и этого достаточно. Серёга у нас там ещё что-нибудь осталось?
— Не, пусто, — Васильев продемонстрировал пустую бутылку и убрал её под стол, — всё, что было.
Все расстроено замолчали.
— Ну, так, а где ты сейчас жить то будешь? — Дима окинул всех взглядом. Как бы призывая согласиться с его мнением, — у нас в Пуксинке должности комитетчика нет. Да и в Сосьве тоже, по-моему.
— В Москве придётся жить, — с притворным сожалением вздохнул Вадим, — тяжело, но надо.
Все дружно рассмеялись.
— Я, вообще-то, за семьёй и приехал. Пойду, пожалуй, а то меня мои с ноября не видели.
— Да мы все уходим. Всё равно пить больше нечего, — Ястребов открыл форточку, — пусть пока проветривается. Ну так ты ведь зайдёшь ещё, расскажешь что-нибудь поподробнее…
Глава 40
Прикинув по времени, что обеденное время заканчивается, и жена уже должна быть на работе, Вадим на перекрёстке возле клуба распрощался с тёплой компанией и повернул направо к штабу отделения, где трудилась в бухгалтерии любимая супруга.
В двери кабинета бухгалтерии Вадим столкнулся с выходившим оттуда поселенцем, озабоченно разглядывавшим какие-то бумаги в руках. Увидев человека в форме, поселенец вежливо придержал открытую дверь. Поэтому Вадим вошёл в кабинет, не замеченным доброй половиной сотрудниц «сарафанного радио» или «сплетцентра», как обычно называли бухгалтерию.
— Здравствуйте, девушки! — громко поздоровался Вадим, глядя на жену Любу, сидевшую за столом боком к нему напротив двери.
Оторвавшись от бумаг, её взгляд скользнул по Вадиму, глаза расширились, засияли от счастья, она машинально привстала, потом опомнилась, оглянулась вокруг и сказала:
— Приехал, наконец…
В наступившей мёртвой тишине Вадим окинул взглядом помещение и увидел уставившиеся на него восемь пар подкрашенных глаз. Женщины боялись моргнуть, чтобы не пропустить какое-то мгновение для будущих сплетен.
— Выйди на минутку, пошептаться надо.
Под разочарованные вздохи Люба вышла в коридор, где Вадим обнял её, и оторвав от пола, поцеловал в губы.
— Перестань, люди смотрят, — засмущалась Люба, одёргивая на себе платье и украдкой оглядываясь по сторонам.