Дело в том, что сама эта культура была порождена тем самым мономифом, во многом по-прежнему барахтается в нём и никак не может освободиться от его влияния.
Единственным способом сделать woke-культуру действенной силой против разлагающего влияния американского мономифа, культа оружия, насилия и ненависти — насытить её социальной борьбой, придать ей классовое измерение. Именно об этом на протяжении всей своей жизни говорила Белл Хукс.
Так что в этой ситуации всё зависит от того, как мы ответим на вопрос о социальной природе этого нового движения, сможем ли мы придать феминизму и борьбе за права меньшинств классовый, антиимпериалистический и антибуржуазный характер.
Если такой характер будет придан новому движению — это может сделать его могильщиком нынешней американской системы мирового порядка и вместе с ней американского мономифа.
Впрочем, будет ли дан утвердительный ответ на данный вопрос, мы пока сказать не можем: события развиваются теперь чрезвычайно быстро, чтобы мы могли сделать хоть сколько-то веские предварительные выводы.
К сожалению, современный российский феминизм страдает множеством проблем.
Важнейшая из них состоит в недостатке образования по соответствующим темам, низкая степень владения теорией.
Деградация советской системы образования, переводческой школы, книгоиздания и библиотечной системы привели в итоге к существенным проблемам с освоением иностранной левой и феминистской мысли. Молодые люди далеко не всегда владеют в нужной степени иностранными языками для чтения оригинальных работ, тогда как крупные издательства не особенно спешат всё это переводить и издавать.
Следствием этого стали многие другие проблемы постсоветского феминизма: зацикленность на российском или восточноевропейском опыте, отсутствие ретроспективы, незнание собственной истории и «женской истории» вообще, возведение англо-американских моделей угнетения и противодействия этому угнетению в абсолют.
У всего этого есть свои предпосылки: иностранный опыт у нас практически недоступен ввиду языковых барьеров, абсолютизация и перенос характерных для Восточной Европы отношений угнетения на другие страны и эпохи приводит к чудовищным искажениям восприятия.
Из доступного иностранного опыта остаётся только англо-саксонский, притом смешённый в сторону США и несколько реже — Британии, тогда как другие страны (даже другие англо-саксонские — вроде Австралии и Новой Зеландии) почти всегда оказываются вне этой оптики.
По-прежнему остаются недоступны многие антропологические и культурологические исследования, проливающие свет на иной, небелый и неевропейский опыт межполовых и вообще общественных отношений.
Отечественные феминистки так пока и не поняли в массе своей той истины, что мизогиния, угнетение и насилие — не единственная традиция, доступная человечеству. Помимо всего этого в традиционных культурах мы отыскиваем многочисленные примеры борьбы, но также и примеры гармоничных межличностных отношений. Но чтобы увидеть их — необходимо взглянуть беспристрастно как на нашу собственную историю, так и на историю других народов.
Отечественный феминизм пока что остаётся в значительной степени подвержен влиянию «белого» американского феминизма, — элитаристской и по сути своей глубоко дискриминационной идеологии.
Сейчас, когда культурная гегемония Запала постепенно ослабевает, нам следует отбросить эту колониалистскую оптику и посмотреть на себя своими, а не американскими глазами.
Впрочем, нельзя забывать, что и на Западе был иной, классово ориентированный феминизм.
Так, Шуламит Файерстоун примечательна тем, что была в известном роде оппоненткой Дворкин, восстающей против категоричности, непримиримости и обобщений последней, — но в то же время ещё одной основательницей радикального феминизма. От Дворкин её отличает глубина мысли, сложность и неоднозначность выводов, обезличенность оценок и отсутствие ярости по отношению к своим врагам, в число которых она включает далеко не всех мужчин и далеко не только мужчин.
Она не зависела ни от нарративов правительственной маккартистской пропаганды её времени, ни от культа успеха, ни от культа психического здоровья, «нетоксичных отношений» и прочей психотерапии.
Напротив, над самой идеей здоровых отношений Файерстоун безжалостно глумится. В книге она раскрывает причины, по которым никаких особых «здоровых отношений» быть не может.
Любовь по Файерстоун — это