Помимо этих двух авторов, я прочитал сборники пьес Жана-Поля Сартра, Мориса Метерлинка, Юджина О’Нила и Жана Ануя, добавив к ним «Калигулу» Альбера Камю, «Что случилось в зоопарке» Эдварда Олби и «Коралл» Георга Кайзера. Большое впечатление на меня произвели пьесы Бертольда Брехта, особенно «Добрый человек из Сезуана» и «Жизнь Галилея».
Должен признаться, что я вообще люблю читать пьесы. Как-то мне попалась в руки книга «Эсхил. Софокл. Еврипид. Трагедии. Переводы Д. С. Мережковского». Это подвигло меня к тому, чтобы прочитать все сохранившиеся трагедии этих авторов, а затем и Сенеки. От них я обратился к сборникам комедий Аристофана, Менандра, Плавта и Теренция. Из драматургии Древней Греции и Рима на меня самое большое впечатление произвели трагедии Еврипида, которые своим красноречием, по моему мнению, не уступают лучшим пьесам Шекспира. Что касается французских драматургов, то Бомарше и Мольера я читал ещё в школьном возрасти, а Корнеля, Расина и Ростана — сравнительно недавно. То же самое можно сказать о пьесах Гауптмана, Беккета и Гамсуна. Изучая биографию Шекспира, я заинтересовался творчеством его знаменитого современника Томаса Кида и прочитал «Испанскую трагедию». И конечно же, ещё в школьном возрасте не обошёл вниманием пьесы Оскара Уайльда, Бернарда Шоу, Виктора Гюго и Александра Дюма-отца.
Что касается театров, то в тот же период я посмотрел трагедию «Коварство и любовь» Шиллера (до этого я прочитал его пьесы «Разбойники» и «Мария Стюарт») с Владимиром Кореневым в главной роли, а в студенческое время — «Проделки Скапена» Мольера, где этого пройдоху блестяще сыграл Валерий Носик.
Чтобы закончить с этой темой, надо вспомнить и об оперных постановках. В Театре имени С.М. Кирова (ныне — Мариинском), будучи со своими туристами, я смотрел «Травиату» Верди, а в Большом театре, ещё учась в интернате, — «Пиковую даму» Чайковского (с Зурабом Анджапаридзе и Галиной Вишневской в главных ролях). Там же, совсем маленьким, я видел оперу Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». Когда я вернулся домой, меня спросили:
— Ну, что тебе больше всего понравилось в театре?
— Колбаса «Сервелат» в буфете, — честно ответил я.
О зарубежной литературе ХХ века
Возвращаясь к лекциям профессора Н.А. Фёдорова (см. предыдущую вспоминалку), нельзя обойти вниманием достаточно сложную прозу Жана-Поля Сартра и вполне доступные сочинения Альбера Камю и Нормана Мейлера. Среди других писателей-экзистенциалистов я выделил Айрис Мёрдок с её многочисленными (я прочитал не менее десяти) романами. Захватывающие сюжеты, неожиданная любовь, как громом с ясного неба поражающая её героев, изображение всяких сексуальных девиаций и великолепный слог (она ещё и философ-экзистенциалист). Забавно мнение Юрия Нагибина о ней и Джойс Кэрол Оутс, высказанное им в его «Дневнике: «И как у всех пишущих баб, чтоб им пусто было, герои без конца потеют, смердят и блюют. Это, конечно, не случайность, а желание создать «мужскую» прозу. Тем же отличаются препротивные романы Мёрдок».
Из произведений западноевропейских писателей ХХ века мне больше всего понравились следующие: роман-эпопея «Семья Тибо» Роже Мартена дю Гара (до того, как он начал изображать социалистическое движение), «Борьба за огонь», «Пещерный лев» и «Вамирэх» Жозефа Рони-старшего, «Семья Буссардель» Филиппа Эриа, «Путешествие на край ночи» Луи-Фердинанда Селина, «Фальшивомонетчики» Андре Жида (последних двух авторов, по известным причинам, у нас не издавали); «Портрет художника в юности» Джеймса Джойса, «Трое в лодке, не считая собаки» и его продолжение «Трое на четырёх колёсах» Джерома Клапка Джерома, рассказы Сомерсета Моэма, «Сага о Форсайтах» и «Новеллы» Джона Голсуорси, «Дипломат» и его продолжение «Горы и оружие» Джеймса Олдриджа, «Цитадель» и «Юные годы» Арчибальда Кронина, «Слепящая тьма» Артура Кестлера, «1984» Джорджа Оруэлла; «Тихий американец» Грэма Грина, романы Теодора Драйзера, «Кентавр» Джона Апдайка, «Убить пересмешника» Харпер Ли, «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера, «Богач, бедняк» и «Нищий, вор» Ирвина Шоу, «Приключения Весли Джексона» Уильяма Сарояна, «Лови момент» и «Между небом и землей» Сола Беллоу; «Рассказы о животных» Эрнеста Сетон-Томпсона, «Ганнибал» Джека Линдсея; «Долина грохочущих копыт» Генриха Бёлля, «Братья Шелленберг» и «Туннель» Бернгарда Келлермана, «Мёртвые остаются молодыми» Анны Зегерс, «Приключения Вернера Хольта» Дитера Нолля; «Ослепление» Элиаса Канетти, «Назову себя Гантенбайн» и «Homo Фабер» Макса Фриша, «Кот и полицейский» Итало Кальвино, «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» Ярослава Гашека; все произведения Андрэ Моруа, Ирвинга Стоуна, Франца Кафки, Стефана Цвейга, Карела Чапека, Кальмана Миксата, Эриха Марии Ремарка и Лиона Фейхтвангера (недавно я перечитал его десятитомное собрание сочинений и понял, что теперь он мне нравится даже больше, чем в детстве и юности).
«Подросток былых времён» Франсуа Мориака показался мне скучноватым, а гепталогия «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста такой длинный, что я побоялся за неё даже взяться (фильм «Любовь Свана», снятый по её мотивам, я, конечно, посмотрел). Недавно перечитал «Фиесту (И восходит солнце), «Прощай, оружие!» и «По ком звонит колокол» Эрнста Хемингуэя и, наконец, понял, что это не мой писатель (однако книгу с его повестью «Старик и море» и рассказами в своей библиотеке сохранил). Часть упомянутых выше произведений мы читали на занятиях по английскому языку в институте. Здесь, по общему мнению однокурсников, лидировала повесть «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера.
Особо надо сказать о писателях-неоромантиках, к которым относятся Рафаэль Сабатини, Джозеф Конрад, Джек Лондон, Генри Райдер Хаггард, Редьярд Киплинг, Этель Лилиан Войнич, Артур Конан Дойль, Герман Гессе и Кнут Гамсун (я прочитал его шеститомное собрание сочинений от корки до корки). Успехом пользовались так наз. «производственные романы» Артура Хейли «Отель», «Аэропорт» и «Колёса». Уже в наше время из любопытства прочитал «Алхимика» и «Вероника решает умереть» Пауло Коэльо. Если бы я не был знаком с произведениями писателей-экзистенциалистов, я бы не заметил, что в «Алхимике» в очень наивной форме выражено большинство их давно известных идей.
Издержки лицедейства
В 1-ом классе нас привезли в районный клуб, где мы должны были выступить со своими номерами. Я выучил стихотворение про Зою Космодемьянскую, которое мне понравилось ещё в летнем детском саду. Я вышел на сцену. Зал был переполнен взрослыми людьми, которые ждали, когда я начну своё выступление. Но я молчал и не произнёс ни одного слова, пока наша учительница не увела меня за кулисы. Что касается стихотворения, то оно настолько завладело моим детским сознанием, что я на своей парте выковырял ногтем огромную букву, с которой оно начиналось. Меня повели к завучу.
— Это он, наверное, написал первую букву своего имени, — сказала она нашей учительнице, но это было не так.
Парту скоро закрасили, но эта буква всё равно просвечивала, напоминая о моём странном поступке.
В другой раз мы всем классом выступали в каком-то концертном зале с песней о Грузии, а дочь киноактрисы Ариадны Шенгелая, которая училась с нами, говорила вступительный текст. Эту сцену репетировали столько раз, что я до сегодняшнего дня помню наизусть те слова, которая девочка произносила на грузинском языке. Потом где-то ещё мы отдельной группой пели известную песню «За туманом»:
Понимаешь, это странно, очень странно,
Но такой уж я законченный чудак:
Я гоняюсь за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак.