– Я отвожу еду моим ребятам, – ответила я. – Им так намного лучше. Я это вижу.

– Я хочу тебе помочь, – сказала она.

– Бонни, ты много чего умеешь, но только не готовить.

– Я про продуктовые талоны, – сказала Бонни.

Какая-то женщина, услышав эти слова, посмотрела на Бонни и высокомерно кивнула, словно моя подруга заслуживала продовольственные карточки одним своим видом.

– Ты уверена? – спросила я.

– Я все равно не могу есть в прямом смысле этого слова, – сказала Бонни; ее еду мы измельчали, чтобы она проходила через зонд.

Бонни отдавала мне половину своих продуктовых талонов, и мы стали ездить в магазин вместе.

Но парни продолжали умирать. Я поняла, что если пациентам было что-то нужно, больше шансов им помочь у меня было в ночные смены или в выходные. Тем, кто дежурил в ночную смену, было плевать на то, что я делаю, лишь бы я не доставила им неприятностей: «Можете спалить больницу дотла, но чтобы к утренней пересменке все было в порядке».

Обычно, если позволяла ситуация, я отвозила парней в Литл-Рок. Медицинский центр Хот-Спрингса был нашим запасным вариантом.

– Если медицинский центр Хот-Спрингса уйдет под землю, а меня рядом не окажется, поезжайте в Литл-Рок, – говорила я. – И даже не думайте о больнице святого Иосифа.

В больнице святого Иосифа мне приходилось скандалить чаще, чем в других местах. Тамошние врачи, уважаемые мною горожане, тыкали в меня пальцем и говорили, что я умру. При этом они упрекали меня в том, что я привожу людей, которые подвергают окружающих риску. Доктор Портер, онколог, ужасно злился, что больных СПИДом размещают на его этаже, и считал меня омерзительной, потому что я заходила в палаты, а он оставался в дверях. Однажды, когда я занесла карточку одного из пациентов в изолятор, он окончательно вышел из себя: кричал на меня так громко, что у него изо рта вылетала слюна.

– Доктор, но там ведь больные люди, – пыталась я его успокоить.

– Не надо говорить мне про больных людей! – орал он.

Думаю, он и вправду верил, что карточка стала заразной. Именно из-за доктора Портера медсестры считали в порядке вещей оставлять подносы с едой у дверей палаты. Это было по-настоящему отвратительно! Ведь я лично знала умирающих: сначала кормила их сэндвичами с курицей, а потом бульоном из кружки. Теперь же они оказывались в заточении там, где о них едва ли позаботятся. Мне казалось, что в моих силах пристыдить доктора Портера и заставить его проявлять больше сочувствия.

– Вы слышали про специальную диету для больных СПИДом? Она состоит из пиццы и панкейков.

– О чем вы говорите? – От возмущения у него подергивалась вена на шее.

– Пиццу и панкейки можно просунуть под дверь, – сказала я. – От этого будет больше пользы, чем от работы ваших подчиненных.

– А я не хочу, чтобы эти люди находились в больнице!

– Они сами этому не рады.