Пресса считала, что нам надо переехать. Но это же не так просто? Все было устроено удобно для Дэйви, а кроме того, нас возмущало: «Почему мы должны?» Учитывая произошедшие взломы, вы бы подумали то же самое. Не могли же мы знать всего, что будет дальше. Откуда бы?

На третий раз мама их застала и узнала Олдриджа.

Плохо все стало на четвертом взломе. Для всех. Для Доминика.

Мне трудно недооценить ту злость, что копится после таких происшествий. Она всюду была со мной. Не только из-за этих ограблений, но и из-за бесконечных запросов документов от страховой компании, полицейских рапортов, замены окон и еще кое-чего. Правду говорят, что это вроде изнасилования. Дом – продолжение нас самих, насилие над ним – насилие над нами.

Мы не знали, как это прекратить. Даже если мы переехали – они бы нас нашли. Мы были самой богатой семьей в Обане, и это знали все. Видели бы вы всю переписку по электронной почте, звонки, наши заявления в полицию – и все это было без результатов. «Что же нам делать?» – спросила меня мама в полной растерянности, когда это случилось снова.

Да, конечно, мы не должны были так поступить. Но существовала проблема, и она не решалась.

Потом наступило первое декабря.

Дорогие мистер и миссис Халл! Не думал, что когда-нибудь придется мне писать подобное.

Такое начало, конечно, клише – но это правда. Клише часто бывают верными.

Конечно, я последний человек, от кого вы хотели бы получить письмо, но мне необходимо было вам написать. Я не собираюсь объяснять – вы вряд ли поймете, да и не должны понимать, – но я хочу сказать вам, что Доминик не страдал. Он не умер в страхе и умер быстро. К сожалению, он ничего не сказал, умирая. Пуля…

Я была рада, что письмо не закончено. Интересно, что привело к появлению таких черновиков. Какая-то психотерапия?

Я набрала другие ключевые слова: «взлом», «ограбление».

Результатов оказалось больше сотни.