— Как входить будем? — Пахомов обернулся к командиру группы захвата.

— Нас немного, да и со всех сторон смысла нет вваливаться. Если откроют огонь, можно не разобраться, где кто есть. Так что входим с одной стороны, остальные двери ребята держат под прицелом.

— Как скажешь, — согласился Пахомов, — надо только постараться войти тихо.

Но тихо войти не получилось. К замку не подошел ни ключ под номером два, ни остальные ключи из связки. Тот же результат последовал и у других дверей.

— Ключи точно те? — возмущенно рявкнул Пахомов.

— Точно, — администратор вновь начала впадать в отчаяние, — должно быть, они сами замки сменили, а нам ничего не сказали. Вы поймите, я же не знала ничего, — опять запричитала девушка.

— Хватит орать, — разозлился Пахомов, — постучи в дверь, может, тебе откроют.

Девушка боязливо приблизилась к запертой двери. Однако ее усилия результатов не дали. Ни на стук, ни на ее просьбы открыть никто не откликнулся.

— Все ясно, — вздохнул Пахомов, — пускать нас явно никто не хочет, надо вскрывать. У вас что есть? — повернулся он к командиру группы захвата.

— Болгарка есть, но она проводная. Двести двадцать тянуть надо.

— Электрик у вас тут имеется? — спросил он администратора.

— Есть, конечно, есть.

— Ну, значит, гони его сюда, нам нужна розетка, и как можно быстрее.

Дверь вскрыли только через полчаса. Когда ее наконец распахнули, подвал встретил вошедших в него полицейских темнотой и тем отчетливым запахом заброшенности, который есть в любом помещении, которым долго никто не пользуется. Один из бойцов нащупал выключатель и включил свет. Лампы зажглись сразу во всех помещениях. Все замерли. В подвале было тихо. Настороженные полицейские постепенно переходили из одной комнаты в другую, готовые к любым неожиданностям. Внезапно боец, шедший первым, насторожился и вскинул руку. Движение прекратилось. Несколько секунд все вслушивались в тишину, а затем за закрытой деревянной дверью раздался тихий непонятный звук. Через несколько мгновений странный звук вновь повторился. Держа указательный палец на спусковом крючке левой рукой, боец осторожно толкнул дверь. Она оказалась не заперта. Одного взгляда офицеру было достаточно, чтобы опустить оружие и броситься вперед, туда, где в дальнем углу на полу из-под зеленого шерстяного одеяла торчали маленькие, обутые в сандалии ноги. Мужчина осторожно стянул мешок и увидел их. Глаза. Глаза, полные слез. Глаза живого ребенка.

Реваев, предъявив удостоверение, спустился в подвал уже после того, как мальчика вынесли оттуда на руках. Видимых повреждений у ребенка не было, но напуган он был чрезвычайно и не переставал плакать, даже после того, как оказался на воздухе. Пахомов выходить из подвала не стал. Сначала он вызвал врачей, чтобы они осмотрели ребенка, а уже затем стал звонить его матери. Мобильный в подвале работал на удивление хорошо, и выходить на улицу ему не потребовалось. Полковник не стал дожидаться, когда Пахомов закончит разговор, и поинтересовался у стоящего рядом Ватрича:

— Телефон нашли?

— Еще нет, — покраснел капитан, — ребенком занимались да проверили, что других людей в подвале нет. Сейчас телефон будем искать.

— У вас же есть нужный номер, — Реваев поправил очки и задумчиво огляделся, — так наберите его.

— Точно, что-то я растерялся немного, — еще больше смутился капитан, — не так часто детей освобождаем. Первый раз, точнее. Для меня первый раз.

— Все нормально, — понимающе кивнул полковник, — это же дети. И во второй раз переживать будете. К этому разве можно привыкнуть? Но вы звоните, звоните, — поторопил он Ватрича.