— Сказал господь — не судите да не судимы будете! Не грешите и с грешными не водитесь, ибо всё зло и суетность от них! Зачем сюда пришли эти люди?
Смуту и раздор вносят они нам, пытаясь поссорить с теми, кого только наши молитвы да провидение божие заставило убраться в окаянные горы! Не мы — они развязали эту кровавую войну, где пострадали невинные, в первую очередь, в нашем поселке! Разве убили хоть одного из них? Это они заключили с ними сделку, принуждая нас непосильным трудом оплачивать свои ошибки! Они навлекли на нас — смиренных и просящих о милости — гнев и злобу вылезших из ада! Только я — ваш пастырь и духовный отец, смог уговорить нечестивцев убраться обратно, в свои пещеры! А теперь эти люди,
— посох монаха вновь обратился в мою сторону. — Опять хотят навлечь на нас беды и ужас преисподней!
— Что за ахинея у вас тут твориться? — ошарашенный Кабан во все глаза смотрел на беснующегося монаха. — Ты, что ни будь, понимаешь? Что он несёт?
— Не слушай… — ответил я ему. — Святоша мозги промывает… Зомбирует.
Старо, как мир. Да только время он выбрал неудачное! Некогда с этим разбираться!
Я взмахнул рукой. Свист и блеск лезвия мгновенно заставили всех, кто стоял поблизости, отпрянуть.
— Хватит, монах! Не спорить я пришёл сюда и не каяться перед кем бы то ни было! И вам не след слушать его, как овцам на заклании! Разве не видите, что этому борову надо? Вместе с бандой он сядет вам на шеи и будет понукать! Один — крестом, а другие — нагайкой! Здесь что, собрались лишь слепые и глухие? У нас украли двух девушек! Украли! — я в ярости взмахнул мечом ещё раз. — Так же, как крали и уводили их отсюда всего несколько недель тому назад? У вас короткая память? Он морочит всем головы, уводя в сторону оттого, что случилось! Кто договорился с Сычем? Разве монах? Где те женщины, которые были освобождены из плена? Где охотники, которых живьем закапывали в землю? Или трусость так овладела вашими сердцами, что вы даже шагу не можете ступить без разрешения этого новоявленного святого?
Опомнитесь!
— Не смей, греховодник, наперснику божьему нести в сердца паствы его истину непреложную!
Череп, сплюнув на землю, бросил в монаха камень. Святоша схватился за зубы
— булыжник попал прямо в челюсть, не дав возможности договорить…
— Ах ты, обезьяна! — прорычал Сутулый и угрожающе поднял свою дубину.
Его примеру последовало еще около десятка человек — назревало побоище…
Череп, недобро усмехаясь, потянулся за луком… Я встал возле него с обнаженным мечом — этот, услышанный мною, бред и похищение Наты, так взвинтили меня, что я был готов вместе с ним расправиться со всем этим сбродом… Люди стали понемногу расходиться, видя, что на площади назревает свалка.
— Да что же вы делаете? Остановитесь, люди! — Чайка, выскочив из толпы и кинулась с кулаками на сторонников монаха. — Кого вы слушаете? Мы все, до сих пор, живы только благодаря им! Святоша дружбу с Сычем водил, все это знают! А кровь проливали — они! Если бы не Дар, да Сова, да все они — уголовники бы уже всех нас согнули и в землю загнали!
Белоголовый наотмашь ударил её по лицу. Женщина охнула и упала на колени.
— Заткнись, сука! Не твоего ума дело! Это их проблемы, вот пусть сами и решают! А нам нечего под копья лезть из-за их баб! Пока не было придурка индейца, да этих — с мертвого города — так и жили все спокойно!
По одобрительному гулу, я с удивлением отметил, что мнение Белоголового разделяют очень многие, и это, несмотря на все то, что мы для них сделали!
Святоша уже крепко держал людей в кулаке…