– С чего это мне быть против? Для меня, знаешь ли, все дни на неделе одинаковы.

Он пошел заварить чай, а когда вернулся, сэндвич так и лежал нетронутым. Соня не могла проглотить ни кусочка.

– Ну же, Соня! Чего ждешь? Поди, весь день ничего не ела. Может, тебе хочется чего-то другого?

– Нет, пап, мне все-все нравится. Сейчас поем.

– Родная, ты хорошо себя чувствуешь?

Соня улыбнулась отцу. Казалось, за тридцать пять лет ничего не изменилось. Он всегда переживал о том, чем дочь питается, беспокоился, если она выглядела осунувшейся.

– У меня все хорошо, папа, – мягко сказала Соня.

Она так разнервничалась, что начали трястись руки, но целью ее поездки был разговор с отцом, и нельзя было уйти, не сообщив ему новости.

– Я снова была в Гранаде, – тихо сказала она. – Встретила старого знакомого мамы. Я никогда и не знала, что на самом деле ее звали Мерседес.

– Я всегда звал ее Мэри. Здесь никто не мог выговорить ее испанское имя.

Джек осторожно выдвинул стул и сел напротив Сони.

– Как чудесно, что ты встретила кого-то из ее прошлого! Надо же, как тебе повезло! Он хорошо ее помнит?

Отец улыбался, он явно сгорал от любопытства; ему не терпелось услышать все, что узнала Соня.

Дочь изложила ему тщательно отредактированную версию истории матери. Хавьера упомянула всего один раз, вскользь, решив, что ни к чему заставлять отца чувствовать себя на вторых ролях. Он подарил Мерседес Рамирес самые счастливые годы ее жизни, они дорогого стоили, и нельзя было бросить на них тень. В свое время ей придется подумать над тем, как лучше представить ему Мигеля.

Джек Хейнс ничего из этого не знал. Он уважал желание своей жены не ворошить прошлое.

– Она всегда говорила мне, что может развеять танцем и грусть, и дурные воспоминания, – задумчиво сказал он. – А я верил, что ей и вправду было это по силам. Когда мы кружились по танцполу, она становилась легкой как перышко. Она бы не смогла танцевать так с непомерным грузом на своих плечах!

– Надо думать, танцы ее здорово выручали, – сказала Соня. – Может, именно они, эта радость движения и помогли ей выжить. Я точно знаю, что она имела в виду, когда говорила, что может развеять танцем грусть.

Они еще немного посидели. Джек посмотрел на часы. Ему давным-давно пора было ложиться спать.

Соня маленькими глотками отпивала из стакана воду.

– И тот человек, который держит теперь «Эль Баррил», предложил вернуть мне кафе.