Я даже с каким-то облегчением выдохнул, и зал тоже. Кто-то облегчённо (мол, получил по заслугам), кто-то, как представители моей стороны, разочарованно. Что ж, я догадывался, что этим всё и закончится. Правда, окончательный приговор должен вынести судья О"Салливан. Тот подобрался и с осознанием собственной важности в голосе огласил решение, из которого следовало, что следующие 15 лет своей жизни я должен провести в местах не столь отдалённых, а именно в федеральной тюрьме штата Калифорния Сан-Квентин. Правда, с возможностью выхода по УДО через 10 лет. И вообще имею право подать апелляцию в 10-дневный срок, пока буду находиться в ожидании этапа.

М-да, с одной стороны, в глубине души я надеялся сначала на оправдательный приговор суда присяжных, а затем на то, что судья даст минимальный срок по этой статье. С другой – мог ведь и электрический стул впаять. Во всём нужно видеть позитив. Но тут я поймал растерянный взгляд Вари, чуть ли не крови закусившей нижнюю губу, и с ужасом понял, что не увижу её целых 15 лет. Разве что короткие свидания. Это ж, когда я выйду на свободу, мне будет 66! Надеюсь, всё же мне удастся первые 10 лет отсидеть без косяков, хотя, зная свой характер, отнюдь не был в этом уверен.

Ой, как грустно-то! Конечно, в Бутырке было не лучше, когда людей ежедневно водили на расстрел, да и меня пытались на тот свет отправить, но сейчас, спустя почти полтора десятка лет, всё это казалось уже каким-то сном. Похоже, кто-то там, наверху, решил, что пора окунуть удачливого бизнесмена и счастливого семьянина Ефима Сорокина мордой в дерьмо. Эх, знать бы ещё, чьих это рук дело… Кому я перешёл дорогу, что он захотел упечь меня в места не столь отдалённые… От бессильной ярости мне оставалось лишь сжимать кулаки и двигать желваками.

– Позвольте?

Полисмен предлагал мне вложить запястья в раскрытые наручники, что я, секунду поколебавшись, и сделал. Не когти же рвать, в самом деле, ещё не хватало, чтобы меня пристрелили при попытке к бегству.

Меня повели по коридору мимо расстроенного Стетсона и Вари, в глазах которой застыли слёзы.

– Саймон, доведите с Джейкобом это дело до конца, – успел я сказать Стетсону, чуть задержавшись. – Наймите хоть целую армию сыщиков, но выясните, кому я перешёл дорогу. Попробуйте напрячь своё руководство в Бюро. И, кстати, добытый нами компромат на присяжных можете слить в СМИ, пусть это будет нашей маленькой местью.

А Варе прошептал на русском, одними губами:

– Я тебя люблю.

На что она прошептала в ответ:

– И я тебя.

На первое время меня определили в небольшую тюрьму при здании суда. Здесь осужденные содержались до того, как им объявят о переводе в пенитенциарное учреждение, где им предстоит отбывать постоянный срок.

– С Днём рожденья меня, с Днём рожденья меня, – пропел я на манер знаменитого спича Мэрилин Монро в адрес Президента Кеннеди, прежде чем улечься на жёстком матрасе.

В камере на четверых нас было всего двое – я и неразговорчивый, грустный негр. Остаток дня и ночь, ворочаясь на не первой свежести матрасе, гадая, что из себя представляет Сан-Квентин. До оглашения приговора я почему-то думал, что в случае признания виновным меня могут отправить на знаменитый остров Алькатрас, который Аль Капоне покинул уже сифилитиком. Туда, правда, отправляли самых отпетых уголовников, каковым я ещё не успел стать, но, с другой стороны, территориально она находится в штате Калифорния. Имелась на территории штата и открытая в конце 30-х годов этого столетия тюрьма на острове Те́рминал, но что она собой представляла – я догадывался весьма смутно. Впрочем, думаю, в Сан-Квентине если и получше условия, чем в Алькатрасе, то ненамного.

Как я ожидал, апелляция судом была отклонена. Утром десятого дня я кое-как привел себя в порядок при помощи захваченных заранее из дома рыльно-мыльных принадлежностей, включая безопасную бритву. После завтрака, состоявшего из традиционной кукурузной размазни, куска подсохшего хлеба и, как ни удивительно, стакана пусть и не свежевыжатого, но всё же сока, дверь в мою камеру распахнулась, и на пороге застыл конвоир. Смерив меня равнодушным взглядом, он кивнул, держа руку на расстёгнутой кобуре:

– Собирайтесь мистер Бёрд, пора.

Ну вот и настал момент истины. Будем надеяться, что Стетсон и адвокат сделают всё возможное и невозможное, чтобы выдернуть меня из тюряги как можно быстрее.