Честно говоря, учитывая тот факт, что нож по-прежнему оставался главной и, по существу, единственной уликой, у этих двенадцати белых людей разного возраста и социального статуса имелось полное право признать меня виновным, а у судьи – впаять мне срок. К тому же несколько человек из состава суда явно были настроены ко мне не слишком доброжелательно. Особенно напирала сухая, как жердь, тётка лет сорока пяти в строгом костюме и без следов какой-либо косметики на лошадином лице. Миссис Трувор, вспомнил я её фамилию и заодно некоторые нелицеприятные факты из биографии этой мегеры, работающей и проживающей в Сан-Бернардино.

– Мистер Бёрд, а не соблаговолите ли вы объяснить суду, с какой целью ы совершали недавнюю поездку в СССР?

– Простите, мэм, какое это отношение имеет к существу вопроса?

– Просто мы хотим узнать, что вы за человек, мистер Бёрд. Ваше прошлое, насколько я знаю, скрыто густым туманом. Вы оказывали поддержку Советам во время Второй Мировой, и американцев агитировали помогать коммунистам. Вы приглашаете сниматься русских актёров, А уж о связях с сицилийской и еврейской мафией я вообще молчу. Вы ведь даже не скрываете того факта, что аэропорт строили на паях с неким Мейером Лански, который давно находится на прицеле у ФБР. Вы не только коммунист, но и мафиози!

– А вы что, работаете в Бюро, миссис Трувор? – хладнокровно возразил я, глядя ей прямо в глаза. – По-моему, вы должны вынести вердикт по конкретному делу, а не копаться в чужом прошлом. Если уж на то пошло, то и в вашей биографии женщины, прикидывающейся образцовой женой и матерью, имеются тёмные пятна. К примеру, имя некоего Бенджамина Лестера и адрес в Сан-Бернардино по Меридиан-авеню, 21-б вам ни о чём не говорит?

Судя по тому, как резко побледнела эта мымра, удар попал точно в цель. Ну ещё бы, недаром мои люди землю рыли в последнюю неделю, с того самого момента, как стали известны имена присяжных. А 60-летний Бенджамин Лестер был не только её боссом, но и вот уже как два года любовником. Встречались они на съёмной квартире как раз на Меридиан-авеню, 21-б, после окончания рабочего дня строго в последний четверг каждого месяца. Не знаю уж, на что в этой женщине мог польститься Бенджамин Лестер, но факт остаётся фактом. Наверное, в 60 лет любовниц уже не выбирают. Причём мужу миссис Трувор объясняла свои поздние возвращения домой тем, что в конце месяца ей приходится корпеть над бухгалтерской отчётностью.

– Так что, миссис Трувор, на вашем месте я бы не стал бросаться беспочвенными обвинениями, а лучше следил бы за своим моральным обликом.

Ого, как бы не пришлось вызывать врача, что-то уж явно поплохело тётке. Зато как зашевелились навострившие уши акулы пера. Некоторые из которых не только конспектировали происходящее, но и делали зарисовки, так как фотографировать в зале суда было запрещено. Интересно, удастся им передать бледность миссис Трувор?

Но тут судья – пожилой ирландец по фамилии О"Салливан с редкими рыжеватыми волосами – призывая к порядку, постучал молоточком по специальной подставке.

К тому же на помощь подельнице пришёл председатель суда присяжных. Это был толстяк с тройным подбородком, на пузе которого едва сходилась жилетка, пуговицы которой, казалось, в любой момент могут разлететься во все стороны.

– Я бы попросил вас держать себя в руках, мистер Бёрд, – пропыхтел он. – Вы всё-таки с леди разговариваете. И не забывайте, что ваше ближайшее будущее в наших руках. А пока улики играют не в вашу пользу.

Право слово, у меня было желание продолжить дискуссию, но тут вмешался мой адвокат. Тот, если честно, сделал всё возможное, чтобы вывести меня из-под удара, но я понимал, что этот-мать-его-нож так и остаётся тем самым камнем, который упорно тянет меня ко дну. Поэтому я не особо рассчитывал на оправдательный приговор. Лишь надеялся, что если мне и дадут срок, то не очень большой. А уж про электрический стул и вовсе думать не хотелось.

Слово поочерёдно взяли окружной прокурор, который, справедливости ради, не слишком-то усердствовал в своих обвинениях, а затем мой адвокат, очень усердно меня защищавший. Выслушав доводы сторон, присяжные предложили выступить и мне.

– Я не буду много говорить, тут за меня практически всё сказал мой адвокат мистер Спенсер. Добавлю лишь, что надеюсь на справедливый приговор.

– Суд присяжных выслушал доводы сторон и отправляется совещаться, – заявил, тяжело поднимаясь, председательствующий.

Вернулись они почти час спустя, почему-то старательно избегая моего вопросительного взгляда. Разве что та немного пришедшая в себя миссис Трувор пялилась на меня со скрытым во взгляде торжеством. По серьёзным лицам присяжных читалось, что их вердикт будет далёк от оптимистичного для меня сценария. Что и подтвердилось, когда слово взял председательствующий, тот самый толстяк по фамилии, кажется, Сентенс. Что ж, очень говорящая фамилия, если учесть, что на русский она переводится примерно как «приговор».

– …Суд принял во внимание все доводы обвинения и защиты, – между тем вещал толстяк, – и, посовещавшись, постановил.

В зале повисла напряжённая пауза. Я покосился влево, на родственников покойного. М-да, все признаки вырождения в их семейке налицо. Даже удивительно, что этот тип, который, оказывается, ни на одной работе толком не задерживался, а последнее место его работы – разделывание рыбы, делал в столь пристойном баре?!

Потом перевёл взгляд направо. Там сидели Стетсон и побледневшая от напряжения Варя. Оба, конечно, верили в мою невиновность, но и знали, что улики – вернее, одна железная улика – играют против меня.

– Виновен!