— Ничего, я готов пойти на риск, но я докажу, что ты предатель.

— И тебя не заботит репутация брата, ведь общество узнает, что ты был шпионом. Сомневаюсь, что во власти Фарензе убедить всех, что ты творил добро.

— Меня не заботит мнение общества, Бовуд, лучше быть изгоем, чем предателем.

— Почему вы убили мать Амели? — неожиданно вмешалась Ровена.

— Она рассказала матери, что ее дочь — внучка английского лорда. Эта дрянь написала моему отцу, просила помочь вывезти дочь в Англию, подальше от своих врагов. Мне пришлось заткнуть ей рот, пока она не наговорила большего, чем окончательно испортила бы мне жизнь.

— Это означало бы полный провал и здесь, и в Париже, верно? — усмехнулся Джеймс. — Если бы Англия не схватила тебя за незаконную торговлю, то уничтожили бы французы, чтобы защитить своих агентов. Поэтому ты охотился за собственным ребенком? Что ты с ней сделал бы, если вырвал из моих рук? Убил и спокойно пошел бы дальше?

— У нас немало монастырей, которые за хорошее пожертвование возьмут ребенка на воспитание. Ты можешь мне не верить, что я старался не открывать Фуше все карты сразу, не рассказывать о тебе много.

— Если это вы считаете проявлением своих лучших качеств, каковы же худшие? — с вызовом спросила Ровена.

— Вам еще предстоит это узнать, — обещал Бовуд. — В жизни много случайностей. Трагедия может произойти где угодно. Кстати, я собираюсь в скором времени устроить охоту, а там всякое может случиться. Меня никто не будет подозревать, я ведь друг детства.

— По друзьям не стреляют из кустов, мистер Бовуд, — произнесла Ровена.

— Твоим братьям меня не достать, Уинтерли, — продолжал Бовуд, не обращая на нее внимания. — А ты уже будешь мертв.

Ровене показалось, что он сумасшедший, но взгляд его светло-карих глаз был слишком острым и осмысленным для умалишенного. Нет, он совершенно вменяем, и это ужасно. Он маниакально идет к цели и добьется своего.

— Ложись! — закричала Ровена и бросилась на Джеймса.

Второй раз за столь короткое время она услышала, а скорее, почувствовала, как рядом что-то просвистело, скорее всего, пуля. Она обхватила Джеймса руками и накрыла всем телом, опасаясь второго выстрела. Свист раздался вновь, тогда Джеймс крепко прижал к себе Ровену и повалил на спину, на этот раз закрывая собой. Стало тихо, они лежали на земле, не осмелившись поднять голову. Через несколько секунд Джеймс решился краем глаза оглядеть поляну и увидел обутую в ботинок ногу лежащего на земле мужчины.

— Неплохо, Лафрен, — раздался поодаль голос Тома.

— Благодарю, Монтейн, — ответил Гидеон и покосился на рогатку в руках мальчика. — У Хьюго твердая рука и зоркий глаз, надеюсь, однажды он станет отличным адвокатом, — добавил он, подходя к лежащему в полубессознательном состоянии Бовуду. Достав из кармана пальто веревку, будто давно ожидавшую там этого момента, он связал ему руки.

— Мне нельзя рассказывать об этом леди Уэйкборн или миссис Полли, верно? — спросил Хьюго так, словно каждый день ловил шпионов, и, дождавшись подтверждения, убежал к друзьям.

— Я полагаю, нам следует пока оставить его у себя, — сказал Том и протянул руку сидящему на земле Джеймсу.

Тот ловко поднялся и помог встать Ровене.

— Ты меня чуть не раздавил, — пожаловалась она, отряхнув листву с подола платья.