Обоз двигался страшно медленно, так что человек пешком не отстанет, но с постоянной скоростью. Сертан — это сплошная равнина, покрытая травами — ковылем, бородачом, пыреем, низким кустарником и редко стоящими деревьями. Конечно, не везде одинаково и не всегда. Вдоль оврагов и речных долин, как правило, имеются тщательно оберегаемые заросли. Все дело в сезоне и месте, где находишься. Дожди идут всего три месяца, и чем ближе на север, тем более сухо. Потому в сертане люди не живут на одном месте постоянно, а регулярно перегоняют стада. Пока выпадают осадки, скот пасется на севере, потом уходят на более влажный юг.

Суть в том, что спрятаться на голой местности, на фоне выгоревшей растительности практически невозможно. По крайней мере негорожанину. Бирюк остановил коня и, не особо напрягая голос, произнес:

— Выходи. Не заставляй ждать.

Молчание.

— Могу выстрелить, — сообщил в пространство, положив руку на колчан. — Хорошая будет тренировка по бегущему, — сказал обещающе.

Он поднялся из кустарника. Жалкое подобие маскировки, даже если б точно не знал, где искать. Взрослый мужчина лет тридцати, хорошо кушавший и мало похожий на вечно голодных жителей трущоб. Этот не крысюк из захолустья, кусаться не посмеет. В добротной одежде, с котомкой за плечами и в шапке вольноотпущенника. Из оружия один нож, да и то несерьезный. Мясо резать еще годится, человека, безусловно, нет. Лицо красное, непривычен к открытому солнцу, настоящий горожанин. С виду не то чтоб слабый, но явно не приспособлен к физической работе.

— Каждый раз, — говорит Бирюк со скукой, — находится один или несколько думающих, что они сильно умные, и если будут следовать за караваном в отдалении, сумеют легко дойти до обжитых земель.

— Здесь вольные земли!

— Если ты не видишь межевых знаков, это не означает позволение кому ни попадя шляться. За тебя никто не спросит и не станет мстить, потому что ты ничей. На обоз из нескольких сотен телег и людей мало кто посмеет напасть. Зато отставших или отошедших по глупости, а также вот таких ничейных беглых рабов с удовольствием ловят мелкие шайки. Потом продают на побережье.

— Я не раб! — заявил он с негодованием.

Бирюк вынул ногу из стремени и молча ударил его в лицо. Человек с треском улетел назад в кусты.

— Уже стал, — сказал, глядя исподлобья, как тот становится на ноги.

Нет, определенно не боец. Это не Стоппер. Тот только с виду тихий, а глотку перегрызет моментально, пойди не по его. Причем именно зубами. У данного экземпляра вместо злости и готовности драться почти детская обида. Таких ломают быстро.

— К тому же выпоротым, если не научишься правильно себя вести. Это понятно?

— Да, господин, — ответил человек покорно.

— А то можешь устроить забег. Обещаю исключительно плашмя бить при ловле.

Тот промолчал. Даже самому тупому понятно, от конного не уйдет.

— Кем ты был?

— Секретарем патриция.

Не хочет имя называть. Ну это поправимо. Дать всерьез плетью, моментально запоет. Сейчас не важно. Обычно, отпуская на волю, патрон приобретает не покупаемую ни за какие деньги преданность. Почти член семьи, принимающий близко к сердцу ее печали и нужды, на которого можно положиться в любом деле.