— Как угодно, — ничуть не собираясь уговаривать, соглашаюсь.

— У меня, — сказал внезапно менестрель негромко, — от тебя очень странное впечатление. Вроде нормальный парень, к девочке замечательно относишься и мать не обижаешь. По пустякам не орешь, рук не распускаешь и байки забавные рассказываешь. Но иногда нечто глянет из глаз, аж мороз по коже. Хочется срочно сесть на коня и удалиться подальше.

— Я рос среди наемников, — отвечаю, через силу улыбаясь, — приходилось убивать.

А еще пытал, травил, вешал, деревни жег. Иногда вместе с людьми. Много чего творил, все-таки здешняя часть моей личности была мавретанец, и я ни малейшего сострадания к мягкотелым почти рабам, ковыряющимся в земле, не испытывал. Ничего нового, горцы не считают равнинных равными, кочевники феллахов за настоящих людей. А мы, свободные настоящие люди, всех сразу и вместе не уважаем.

— Не думаю, что страшнее благородных домов, рубящих на скаку не успевшего убраться с дороги.

Про историю с телегой он уже в курсе. Здесь ничего ужасного и секретного, проверять — один был или с девками — не поедет.

— В сертане этого тоже немало.

Кто проболтался? Глупые курицы.

— Не стоит обвинять, — он понял, — ты ж сам спрашивал про корабли.

Ага, не тебя и не здесь. Интересно, чей он шпион. Купцы точно вечно на кого-то работают. Чем странствующие артисты и менестрели хуже. Даже лучше. Высоко подняться могут и много вызнать.

— Здесь мы чужие. Там — есть шанс быть принятым.

Кроме всего прочего могу и заплатить парочке авторитетных лиц за готовность принять сомнительного родича. Не прямо, такое вызовет отторжение. Сделать красивый подарок.

— Беден тот, у кого нет близкокровных, — сказал он на лингва тамазигхт.

В Мавретане говорят на нескольких языках и двух десятках диалектов, но этот служит общим для всех и в портовых городах употребляется купцами, откуда бы ни прибыли. Что уж говорить о местных жителях! Нынче на нем пишут литературные произведения, и они расходятся достаточно широко, понятные в любом конце огромной земли.

До меня даже сразу не дошло. Не ожидал. А потом выдал на слегка заржавевшем от отсутствия использования диалекте рифских племен. Сам не знал, что могу, а выскочило:

— Главное, не забывать, что родственных душ всегда меньше, чем родственников.

— Хорошо сказано!

Временами из меня непроизвольно лезет восточная мудрость. Обе прежние личности на этот счет были не очень и красноречием не страдали. Откуда берется, и сам не понимаю.

— Да пребудет вечно свободным Мавретан и все его жители. — Это такая стандартная формула. — Прощай.

— И тебе дождь под ноги, — отвечаю вежливо.