Оглушающим ревом забивает оба уха, перевертень мотает головой, и игла вылетает из глазницы. Не успеваю увернуться от очередного удара, и ребра взрываются обжигающей болью.
Сверху падает картина с какой-то толстой бабой. Ловлю за тяжелую раму и швыряю в беснующегося оборотня. Сам бросаюсь следом.
Перевертень отбивает картину в сторону, та разлетается на куски. Однако он тут же получает иглу во второй глаз. Обезумевший от боли слепой оборотень взвывает, подняв морду вверх, и я тут же вбиваю медное «яблочко» в разверзнутую пасть.
Со всей дури прикладываюсь обеими ногами о широкую грудь. Оборотня через окно выносит во двор.
Два стука сердца и раздается взрыв, я в это время затаскиваю напарника в комнату. Газ понемногу рассеивается, и охотник приходит в себя.
По стенам пляшут воронки пуль, штукатурка осыпает лежащую девушку. Я бью по хромированной дуге кровати, наручники сползают с оборванной трубы. За металлическое кольцо стаскиваю девчонку на пол: чтобы не попала под шальную пулю.
– Ты как? – о, напарник очухивается.
– В норме, пора зачистку делать. Тут, похоже, много вертушек собралось. Как с глазами?
– Режет, но вижу и могу. Как девушка? – слова напарника глухо звучат сквозь мокрую ткань.
– Сердце в норме, укусов нет. Тряпочку накинул – скоро очнется. Держи противогаз, дыши равномерно. Меняю, не глядя! – проходит несколько мгновений, и уже напарник изображает боевого слона, а я бедуина с закрытым лицом.
В коридоре топот и крики.
– Работаем!
После короткой команды оба кидаемся к дверям.
Пять минут.
Всего пять минут нужно двум охотникам, чтобы смерчем пройтись по аляповато-цветастым коридорам депутатского дома.
Люди вперемешку с оборотнями ложатся на разноцветные ковры – нас не остановить.
Как новенький комбайн, в котором смазаны все детали и четко подогнаны одна к другой, мы собираем кровавую жатву.
Оборотням жертвуются иглы и поясные «яблочки», людям достаются «маслята» из УЗИ.
Никто не заслуживает жизни. Напарник замечает рану на моей руке и не говорит ни слова, и так все ясно.