– Теперь я понял, кто поставил дракона на крыше! – я с кряхтеньем натягиваю тетиву на арбалетное плечо.

– Можно посмотреть? – выскакивает из-за рулевого колеса Володя.

– Только аккуратно! – я передаю ему арбалет.

– И главное быстро, а то скоро стемнеет, а кому-то ещё возвращаться, – бурчит со своего места Иваныч.

– Мощь! Сила! Класс! – Володя рассматривает арбалет, как ребенок новую игрушку.

– Едем! – коротко приказывает Иваныч, и Володя со вздохом отдает оружие. – Двигай к больнице. Там нужно забрать кое-кого.

Проносятся улицы Шуи, такие знакомые и родные. Сколько раз ходил по ним в техникум и обратно, и всегда были такими светлыми, теплыми. Сейчас же улицы ощетинились какими-то колючками, кажется, что каждый прохожий вот-вот перекинется и нападет на движущийся транспорт, или соседа по дорожке. Даже дети улыбаются как-то натянуто, или так сказывается нервное напряжение последних дней?

Меня мутит. Не от запаха бензина, отчего-то другого. Дурное предчувствие сдавливает грудь.

Или я сам себя накручиваю? Состояние дремоты не отпускало, я чувствую себя так, словно давление повысилось в два раза и вот-вот потеряю сознание.

Достопамятная лужайка с траурным венком на суке – тут и началось моё хождение по мукам. В тысяча первый раз пожалел, что согласился тогда выйти, а не решить разборку внутри дискотеки. Возможно, все обернулось бы по-другому. Или нет…

Достопамятный выход в заборе. Показалось, что синяя нитка от халата трепещет на ветру, всё также цепляется за ржавую петлю с ночи бешенной гонки. Я смотрю с апатией, словно со стороны. Больница все также бесстрастно взирает стеклянными глазами на небо, деревья, людей, на нашу машину.

– Вот тут и тормози, Володя! Сейчас найду двух оголоедов и дальше разберемся по ситуации. Саша, пока не выходи из машины! – рублеными фразами выскакивают приказы, за Иванычем громко хлопает дверь.

– Он бы так дома холодильником хлопал! – негромко жалуется водитель.

– Я все слышу! – не оборачиваясь, произносит Иваныч.

Водитель дурашливо втягивает голову в плечи и подмигивает мне назад.

– Он все время такой серьезный?

– Нет, конечно, иногда он шутейно бьет. Вот сейчас и приехали навестить три его «шутейки», чтобы они заявления забрали! – я устало откидываюсь на спинку.

За кирпичной стеной лежит самый близкий на свете человек и нужно бежать к нему! Однако какая-то странная немощь сковывает руки и ноги. Словно кто-то подавляет волю, и слова становятся тише, звуки отдаляются, воздух становится гуще.

– Вон идут, сейчас поедем! – выводит из ступора голос водителя.

Я приподимаю опустившиеся веки, и когда только закрыл? Из-за угла показываются берендеи.