- Поздно, - кивнул он. - Стеречь нас будут до самого визита к царю, чтобы не шатались по городу, умов не смущали.

- Чьих умов? - удивился я.

- Мало ли чьих, бояр, дворян, - пожал плечами Павел. - Ничего странного тут нет, обычная практика пресечения ненужных встреч.

Поздно вечером приказный голова вернулся из-за кремлёвских стен совершенно разбитым. Но и этой ночью Василию Михайловичу не пришлось спать до самого рассвета, пришлось ему встречаться с людишками нужными, для дела важного гожими. Проведши полдня на нервах, он рассказывал царю всё то, что было ему известно о державе ангарской и её обитателях. Говорил обо всём им прежде слышанным, да виденным. Казалось, ничего не ускользнуло от его уха или глаза. Ведь такова служба его - примечать всё то, что для отечества родного да государя, Богом даденного, цену имеет. А вышел он из палат царских, что мышь мокрая. Тяжко оно, с государем всероссийским речи вести, да вопросы его колкие, в самую суть бьющие, выслушивать. Пришлось для душевной и телесной поддержки после оного в баньке на славу попариться, да медку всласть напиться, ибо парилка отменная и разум просветляет и членам роздых и успокоенье даёт.

Вот и сидит Василий за столиком резным при свечном свете, гостей ждёт. А первый уж и на порог явился, проскользнув в приоткрытую ему холопом дверь рядом с воротами. Тихо в доме, дети да бабы спят давно, а мужики, кто на дворе, кто в доме, бдят - им спать не велено. Тишина такая, что таракан прошуршит под половицей - и то слышно. А тем временем, фигура в тёмных одеждах бесшумно скользила по лестнице, к кабинету боярскому. Там его уже дожидались. Василий Михайлович, выслушивая отчёт Парамона Хватова, дьяка своего же приказа, находился в немалом замешательстве. Как и предполагал приказной голова, в сундуках ангарцев было золото либо серебро. Дьяк, следуя его указаниям, все дни вился вокруг оных сундуков, тяжелы они были. Мужички вдвоём подымали их с усилием. А было тех ящиков у ангарцев девять штук, да два из них длиннее остальных.

- Узнал чего? - бросил Беклемишев вошедшему дьяку.

- Да, батюшка, Василий Михайлович. Ящики те снесли они в терем, стало быть, съезжать нынче не будут.

- Сейчас они чревоугодничают без памяти, тако же и холопья ихнеи, - сообщил Парамон.

- Стало быть, к обеду не подымутся. А утречком мои людишки будут там и ящики эти осмотрят, - подал голос боярин из посольского приказа, пришедший к Беклешимеву ранее, да ожидавший его в доме, покуда хозяин терема не вышел из бани.

- Я бы уже их отправил, - проговорил приказный голова.

- Пусть покудова стрельцы за ними погляд держат, - отвечал боярин и, обернувшись на дьяка, спросил того:

- Пьют ли вина али медку, да много ли?

- Пьют, батюшка, - кивнул дьяк. - И вина и медку пьют, песни уж пели, когда я уходил со двора.

- Хорошо, коли так. Завтречка проще работа будет, - боярин решительно поднялся с жалобно скрипнувшего резного стульчика. - Ну да пойду я. И ты, Василий Михайлович, ляг, отдохни, намаялся сегодня.

Грауль, подняв меня из-за стола вместе с теми, кто должен был ночью со мною покинуть постоялый двор, отвёл нас в свою светлицу. Незадолго до этого я заметил, что он продолжительное время переговаривался со старшим Микуличем. Точнее, больше слушал старого новгородца, кивая в такт его словам. Разместившись на лавках в углу комнаты ангарцы разного происхождения: и россияне-морпехи и беломорцы-переселенцы - два брата из Усолья, Божедар и Ладимир, ожидали напутственного слова от начальника нашего посольства.

- Сначала я отдаю бумаги, - начал Павел, достав из своего рюкзака кожаный свёрток, хлопнув по нему ладонью, он продолжил:

- Там бумаги, удостоверяющие ваши полномочия, обозначающие ваши личности и дворянское происхождение некоторых из вас, а также письмо князя нашего датскому королю Кристиану. Ознакомьтесь, если есть желание. Позже Микулич вам всё подробно расскажет.

Я протянул руку и, получив свёрток, принялся изучать бумаги. Вскоре мне удалось найти, по всей видимости, моё удостоверение личности. По крайней мере, там было написано: Petrus Karpinski, baron von Udinsk. Чёрт возьми, а ведь приятно почувствовать себя дворянином.

- Надеюсь, звание наследственное? - спросил я Грауля, уже думая о потомках.

- Как справишься с заданием, Пётр, - слишком серьёзно ответил Павел.