Спустя год после того, как посольство отправилось в первый переход до Маковского острожка близ Енисея, ангарцы достигли, наконец, родного города албазинского воеводы Сазонова. В Коломне мы пристали к причалу у местной, насколько я понял, таможни и в поле нашего зрения появились два десятка стрельцов и небольшая группа чиновников с приказным дьяком во главе. К нам они пока не проявляли повышенного интереса, лишь дьяк сошёл на лодьи - представиться и осмотреть наш груз. Познакомиться - мы познакомились, но ящики вскрывать не стали. Грауль, по совету Кузьмина, мягко отказал в просьбе дьяку, а он более и не настаивал. Был с нами и человек воеводы Бельского, что пытался обманом проникнуть в Ангарию - подьячий Фёдор, которому, по прибытию в Москву надлежало сразу же отправляться в Себеж, где воеводствовал Никита Самойлович. Связь договорились держать через купца Савелия Кузьмина, либо его дворню. Бельскому везли дюжину ружей и боеприпасы.

Ну а я просто с великим любопытством обозревал окрестности. Всё вокруг - и кирпичный коломенский кремль и голоногие женщины, полоскавшие бельё и озорные ребятишки, сигавшие в воду с ветвей нависавших над водой деревьев - всё это было столь родным, близким, что кололо в груди, а сердце начинало учащённо биться. Сидишь вот так, на носу ладьи, привалившись к ящику, и окружающая тебя действительность кажется сном, обыкновенным сном. Задумываешься иногда о природе того явления, что занесло тебя в сей мир и думаешь - непостижимо это, невозможно понять того, что даже не способен вообразить. Все эти сказки про путешествия во времени казались эдакой шуткой, занятным чтивом, которое к реальной жизни никакого отношения не имеет и иметь не может по определению. Как и невозможны всякие путешествия во времени. У кого-то я уже читал, не помню у кого, кажется, в книге одного из классиков фантастики, о том, что перемещения во времени возможны, но только вперёд, в будущее, но никак не в прошлое. А вот поди же ты, угораздило.

Прикрыв глаза, я поудобнее устроился и попытался задремать. Недавно мне снился засыпанный снегом Североморск, белые Хибины, мои горные лыжи, даже отцовский чёрный "Судзуки". Хотелось большего, теперь я каждый вечер засыпал с надеждой увидеть во сне родителей. С чего бы это вдруг? Ведь прошедшие десять лет мне ничего такого не снилось. Или я просто не помнил? Вдруг рядом я услышал шлёпанье босых ног и кто-то заслонил мне солнечный свет:

- Пётр, пойдём к Павлу, - подошедший Никита Микулич, голый по пояс, прикрывая глаза ладонью от стоящего в зените светила, позвал меня к начальнику нашей экспедиции - Павлу Граулю.

Очередное собрание, сколько их уже было - двадцать, тридцать? Я уж и не припомню. Запомнилось по-хорошему только одно, на котором мы обсуждали новость, заставшую нас у Тобольска. На рассвете, то ли благодаря удаче, то ли благодаря ионизации атмосферы, неважно, но Владиангарску удалось связаться с нами и сообщить шокирующее известие о нападении казаков из Якутска и Охотска на наш амурский посёлок. Остальными были обычные рабочие собрания, на которых вырабатывалась тактика поведения в обществе семнадцатого века, обсуждались и общие вопросы и персональные, в том числе и легендирование каждого члена посольства. Я теперь удинский барон Пётр Алексеевич Карпинский, выходец из мещан Великого княжества Литовского, порвавший все связи с ляхами и служащий князю Вячеславу Соколу. Павел Лукич Грауль - бывший немецкий барон из Ливонии, с аналогичной моей биографией, теперь граф Усольский. Владимир Кабаржицкий превратился в потомка новгородских переселенцев, бежавших из Новгорода лет сто назад. Ну а сейчас он стал виконтом Белореченским. Брайан Белов также стал бароном-потомком новгородцев. Остальные - три морпеха и двое молодых переселенцев из Усолья, а также купец Тимофей Кузьмин и оба Микулича дворянских титулов так и не поимели. Подходящую нам одежду мы прикупили на будущее, по совету Беклемишева, в Нижнем Новгороде. Правда, её пришлось перешивать, да делать внутренние потайные карманы. Нижний поразил меня до глубины души. До сих пор это был самый крупный населённый пункт на нашем веку в этом мире и сразу столько народу вокруг! У всех без исключения ангарцев, тогда помню, возникло дикое желание похватать народ вокруг, сманить, пообещать золотых гор, да кисельных берегов, но увезти их к себе. Беклемишев нас тогда понял, посмеялся от души и погрозил пальцем, не плачено мол. Потом объяснил, что и государю немочно горожан переселять, а токмо крестьян своих, казённых. Тимофей Кузьмин в Нижнем, используя свои связи, нанял к нам в посольство, как и обещал ранее, две дюжины мужиков - таскать скрытое в ящиках схожих с крытыми носилками, золото. До сего дня Грауль отмалчивался по поводу этого золота, ведь для оплаты царю было оговорено вносить её после прибытия крестьян в Енисейск. Сегодня же...

- Копенгаген?! - вырвалось у меня.

Я ушам своим не верил. Грауль объявил мне, что я и Тимофей Кузьмин должны будем по прибытию в Москву, немедленно отправиться к отцу Тимофея - Савелию Игнатьевичу. Кузьмину нужно было поправить своё шаткое финансовое состояние, а Соколов хотел отблагодарить московского купца, за его помощь ангарцам в своё время.

- И при чём тут Копенгаген? - вырвалось у меня. - Ничего себе! Где Москва и где Дания!

Павел продолжил, со смехом предложив мне прекратить истерику. В Москве нам следовало нанять транспорт до Архангельска, где нам предстояло арендовать немного места на датском корабле.

- Павел! - изумился я. - Ты вообще серьёзно говоришь-то? Нанять, арендовать! Как будто вот так запросто взять и доплыть до Копенгагена.

- А почему это должно быть трудно, Пётр? - улыбался Кузьмин.

- Ты вообще молчи! Ты же всё знал до этого, а мне ничего не сказал, - отвечал я.

Весело ему, блин! Путешественник фигов, думал я. И осёкся. А так и есть, сколько он уже намотал тысяч километров, не сосчитать. Что ему лишний крюк до Дании?

В Коломне посольство разгрузилось с лодий, щедро расплатившись с гребцами. С помощью дьяка Парамона, что остался при ангарцах после того, как в Нижнем Новгороде Беклемишев ушёл на Москву ямским трактом, быстро нашли лошадей и телеги. Небольшой отряд охранения, в пару десятков стрельцов, со стрелецким головой во главе, возглавил караван. Как и ранее, никакого досмотра мы не проходили, Василий Иванович говорил о какой-то царской грамотке, что давала нам право невозбранно проходить мимо чиновников и таможен. Всё имущество ангарцев разместилось на шести телегах и после небольшого отдыха в предместье Коломны, караван двинулся по Коломенской дороге к Москве. В крупном селе Троицком сделали первую остановку, накупив снеди, платили, как и ранее, золотыми чешуйками, сильно порадовав местных. Грауль говорил, что до Москвы сотня километров и лучше всего, посоветовавшись с Кузьминым, на ночь остановиться в Коломенском. Дьяк и стрелецкий голова против ничего не имели. Ночевали на постоялом дворе, но, несмотря на все попытки никто из наших ночевать в дом не пошёл.

- Ага, там наверное клопы одни! - вставил и я своё веское слово. - Уж лучше на шинельке ангарской, да на телеге.

Что естественно каждый из наших мужиков под рукой имел по "Песцу", а под другой - ещё по одному. Мало ли? Времена дикие, люди лихие. Дьяк нам рассказывал, как тут два крестьянско-воровских бунта прокатилось, про Болотникова он вообще шёпотом говорил, как о сущем дьяволе. Кровища, говорил он, тараща глаза, тут рекою лилась. Хотя в школьную бытность мою, помниться, товарищ Болотников характеризовался прогрессивным борцом против царизма. Всё одно с песцом нашим оно спокойнее. Кстати, с ним вышла довольно занятная штука. На испытаниях этот револьвер, который проектировался и выпускался в мастерских по паре вариантов в год, показал себя настолько сильно, что выпущенные из него пули разметали в щепки не только мишень, но вырвали из земли и бревно, к которому она была приколочена. Поначалу планировавшееся название для револьвера - "Булава", было дружно заменено эпитетом, данным ему Радеком, принимавшим оружие. Конечно, профессор тогда имел в виду не полярную лисицу, а нечто более объёмное, но вот решили назвать оружие именно так.

При подъезде к селу Коломенскому со мной, наконец-то, поговорил Павел Грауль. А то я уже потихоньку начинал задумываться о странного рода конспирации нашего начальника.

- Пётр, слушай меня внимательно! - говорил Павел, устроившись рядом со мною на телеге. - Как ты знаешь, в ящиках у нас золото. Оно предназначено для нескольких задач. Большее количество сего презренного, но очень уважаемого в этом мире металла предназначено для твоей цели.

- Поподробнее о моей цели, пожалуйста, - уныло решил схохмить я.

Грауль, похоже, этого даже не заметил, продолжив свои наставления: