— Надеюсь, ты принес Уплотнитель Реальности, — продолжила она.

— Да, — я аккуратно, не трогая автомата, потащил с плеча рюкзак.

Когда я руках у меня оказался черный шар, пронизанный мерцающими жезлами, Тир-Тир-Вага-Хуммаа издала квохтающий звук. Плащ ее вздыбился, точно единое крыло, опоясывающее тело, под ним мелькнуло нечто извивающееся, блестящее, на меня накатила новая волна запахов.

— Я сделал, что вы просили, — я присел и положил Уплотнитель на удивительно неровный, весь в выбоинах и бороздках, пол. — Верните меня домой! Настройте ваш портал…

Тут не было дуги, имелись два столба, но между ними плясало такое же пламя.

— Иди! — перебила меня Мать Кладки. — Назад! Иначе мы будем стрелять!

— Да вы… — начал я, но тут один из раструбов щелкнул, изверг синеватый луч, прошедший прямо над моей головой. — Ладно, ладно, ухожу, чтоб я сдох! Но чего вам стоит? Вы же можете!

Я сделал шаг назад, второй, меня словно дернули за рюкзак, перед глазами мелькнул фиолетовый огонь. Желудок стиснула крепкая рука, он подскочил к горлу, и я обнаружил себя в портальном зале линкора.

— Ты вернулся? Так быстро? — донесся из-за спины удивленный голос Макса.

— Быстрее, чем хотелось бы! — рявкнул я, перехватил автомат и ринулся обратно в лиловое сияние.

На этот раз меня встретило ослепительное сияние, льющееся с низкого оранжевого неба. Я вдохнул, и жгучий воздух с резким привкусом оцарапал гортань, в легких появилась режущая боль.

Что случилось? Где я? Где поганые тиззгха?

Я прикрыл глаза ладонью, и обнаружил, что стою посреди бескрайней равнины цвета обожженной глины: там и сям торчали угловатые булыжники, черные, серые и багровые, словно облитые кровью; мела песчаная «поземка», и надо всем нависало громадное белесое светило в огромных протуберанцах.

Я вдохнул снова, перед глазами начало темнеть… и я кувырнулся обратно.

Перекатился по полу, уткнулся в чьи-то ноги, но не обратил на это внимания, поскольку нутро разорвал жестокий кашель, а на глаза навернулись слезы.

— Егор? Что с тобой? — донесся сверху чей-то голос.

Я хрипел и задыхался, легкие горели огнем — воздух мира под свирепым солнцем не особенно годился для дыхания.

— Не туда… попал… — выплюнул я наконец, и ухитрился сесть.

В груди еще болело, но не так сильно, в башке екало, и даже живот немного крутило. Макс и Дю-Жхе смотрели на меня с удивлением, а ботинки мои были запачканы серо-оранжевой пылью.

— А куда? — спросил мой земляк.