— Всё относительно, дорогой граф, всё относительно. Порой сочинитель описывает истинное происшествие, даже помечает — быль, а все считают выдумкой, сказкой. А бывает и наоборот, и ещё как бывает…

— Но всё‑таки монструозия… Она была или нет?

— Была, конечно. Мы потом собрали тридцать фунтов янтаря, и ювелиры признали — да, самый настоящий янтарь. Но в Академию Наук сообщать не стали. Не хочется прослыть мистификаторами, чудаками или душевнобольными. Нет доказательства, лопнуло доказательство.

— Но что это было?

— Реликт. Пережиток прошлого, незнамо сколько пролежавший в земле. Мы ведь как живём, дорогой граф? Мы смотрим по сторонам, и видим далеко, до горизонта. Смотрим в небо, и видим ещё дальше — Луну, Солнце, планеты всякие, о звёздах и не говорю. А вот что у нас внизу — не знаем. Совсем не знаем. Там могут быть спрятаны сокровища, на глубине аршина или двух. Или невинноубиённые. Или древние допотопные чудовища, сколопендры величиной с лошадь. У нас в Бразилии, да и в соседней Аргентине находят окаменелости, останки этих чудовищ. Некоторые могли бы заглядывать в окна третьего этажа, представляете?

— Но они вымерли, не так ли?

— Да, вероятно. Хотя как знать, может, где‑нибудь в непроходимых лесах Великого Африканского Болота или в Амазонии кто‑то и остался. Или в океанских глубинах. Я только хочу сказать, что необычное может оказаться совсем рядом, даже в собственном дворе или подвале. «Черная Курица», помните, граф?

— И вы никому не расскажете о своей находке?

— Я напишу рассказ‑фантазию, или даже коротенькую повесть, — вмешался дядя. — Прокладывают путь не в Павловск, а до Москвы. Или даже до Кенигсберга. И находят янтарную куколку — в смысле, куколку гигантского насекомого. Перевозят её в Кунсткамеру, а там из неё вдруг вылупится кровожадная монструозия. Сначала один служитель пропадёт, потом другой…

— Страшно, — признался племянник.

— И должно быть страшно. Люди прочитают, запомнят, а потом, если вдруг найдут что‑то необычное, то отнесутся к находке с осторожностью. Не у каждого в телохранителях янычар найдется.

— Я тоже напишу страшную историю, — пообещал племянник.

Он напишет…

Антракт!

Первый антракт!

Есть возможность размяться, показаться, да и на других посмотреть. Особенно дамам интересно — кто в чём, кто с кем. Буфет, разумеется, тоже.

Но дам с нами не было, и в буфет мы не спешили. По бразильскому обычаю, я взял с собою freio pequeno — небольшие бутерброды в изящной коробке белого золота. Бутерброды комбинированные: хлеб, сливочное масло и осетровая икра. Числом три, по одному на брата. Осетровая икра в настоящее время продукт не из важных, но я рассказал, что император дон Педро очень до неё охоч, чем поднял престиж и России, и русских людей, которые эту икру едят преимущественно на масляной неделе, а в остальные дни ищут что повкуснее.

Но сначала кашаса, деревенская выдержанная кашаса «сердце рыцаря». Очень полезна для здоровья — в малых, разумеется, дозах. Главная польза от кашасы — не просто кашасы, а этой, «сердце рыцаря», — в том, что после нее ни коньяк, ни водка, ни даже шампанское радости не доставляют. Не то. А поскольку настоящую кашасу найти в России трудно, человек становится трезвенником. Выморозков не пьёт! Сивуху тоже! Решения принимает на ясную голову, и потому много меньше подвергается и много лучше сохраняется.

Фляга тоже белого золота. На три унции.

Выпили. Закусили. Можно дальше терпеть.