― Я ее не виню. ― Тоже буду такой, если у меня будут сыновья.

― Почему?

Наклоняюсь, провожу пальцем по глазури, облизываю ее языком. Сосу.

― Потому что ты мой.

Мы наклоняемся друг к другу над пылающим тортом, губы размыкаются. Мой язык проникает прямо в его рот, увлекая за собой, стоны сливаются в восхитительный хор.

― Ты такая чертовски вкусная, ― говорит он, посасывая глазурь с моей нижней губы.

Я дрожу.

― Ты тоже.

Свечи, какими бы красивыми они ни были, горячие. Ярко пылая под нами, опаляя лиф моего платья. Я отстраняюсь, ухмыляясь.

― Тебе лучше задуть свечи и загадать желание, прежде чем мы сожжем это место.

Ретт внимательно изучает меня, наши глаза встречаются.

― Я бы хотел…

― Нет! ― останавливаю я. ― Не произноси это вслух, иначе не сбудется.

― Не сбудется?

― Нет.

Парень, ты не в курсе? Ух.

― Я бы не был так в этом уверен. ― Его тело сгибается, так что он в пределах досягаемости. Делает глубокий вдох и дует, дует, дует, пока двадцать одна свеча не гаснет, серый дым поднимается от фитилей.

Мы наблюдаем, как он растворяется в воздухе.

― Хочешь попробовать торт? ― шепчу я.

― Да, ― он ухмыляется. ― Он такой же сладкий, как твое печенье?