Маккинрой с видимым пренебрежением бросил взгляд на крупную голову офицера.

— Не вам, уважаемый, решать, способен монах или нет для выполнения некоторых задач центра. А там головы покрупнее вашей и вы, наверняка, догадываетесь, совсем не дырявые.

Этих жестких слов хватило, чтобы полковник вытянулся по военному в струнку: пятки вместе, носки врозь… Но эксперт продолжал умело глушить исполнительного Динстона новой информацией.

— Запомните, полковник, сведения сугубо конфиденциальные. Я вам это говорю, так как вы чересчур настырны в своем рвении. Если сказанное мной проникнет в чужие компьютеры, вы будете первым в списках подозреваемых. Тогда трудно будет сохранить пенсию в полном объеме. Понимаете, дружище.

— Так точно, сэр, — по военному звонко рапортовал Динстон. — Вы не должны меня подозревать, сэр. Я около сорока лет на службе.

— Это верно, верно на сто процентов, — успокоил начинавшего отчаиваться коллегу эксперт. — Я вынужден вам напомнить, так как вижу вашу необъяснимую патологическую ненависть ко всему русскому.

— Я затрудняюсь, прямо не знаю, что ответить, сэр, — смущался под настойчивым взглядом Маккинроя подчиненный. — Мне казалось, что я действую в интересах моей страны.

— В данном случае, не совсем, — эксперт понял, что ему удалось на некоторое время придавить примитивный интеллект полковника. И уже гораздо спокойнее, но более повелительным тоном начальника, продолжил:

— Пришло время, и монах оказался фигурой достойного масштаба и достаточно полезной для нашей страны. Он знает четыре языка. Не составляет особого труда внедрять его в крупные преступные группировки нашей страны. Им можно жертвовать. Он не гражданин Америки. При случае удачного сотрудничества с ним он в состоянии уничтожить целые банды, в чем ему немало помогут его братья-монахи. Где-то даже и вас могут подстраховать. — Эксперт внушительно показал пальцем на лощеный пиджак полковника.

— Он ведь не знает, что это именно вы из него сделали аса мирового уровня. Но, — Маккинрой загадочно улыбнулся, подошел к карте, — вы выковали в нем верткий диверсионный ум. Большие трудности составляет его не только поймать, но даже обнаружить. — Динстон неловко переминался с ноги на ногу, ослабил прямую стойку. Лицо его из дубово строгого становилось дубово-вялым. Подбородок округлялся, глаза тоже. Уши опускались и лицо принимало облик дородного немецкого лавочника-колбасника. — И еще, немаловажно, — подчеркнул отдельным ударением на словах эксперт, — монахи тоже имеют неслабую сеть своих осведомителей во многих странах, где проживают китайские эмигранты.

Это информация, и информация серьезного порядка. Динстон с готовностью потряс головой. — Я думаю, сейчас вам должно быть более, чем понятно, господин полковник. Считайте свою мисси" на этом законченной.

Ближайшим самолетом вы должны вылететь из Дели в Вашингтон. Больше вашего присутствия вблизи себя и монахов я не потерплю. Человек вы неглупый и, думаю, вы не будете осложнять свое будущее.

Офицер снова с готовностью потряс седой шевелюрой, с облегчением выдохнул: — "Йес, сэр", поклонился и быстро удалился из кабинета в особняке посольства Соединенных Штатов в Дели.

Через минуту эксперт вызвал майора Крафта.

— Возьмите майор группу, импровизируйте, как можно: но летите с Динстоном в Штаты. О каждом его шаге в сторону, встречи с посторонними мы должны знать досконально. Нужно знать: где и с кем, особенно за время дороги он может встретиться. В Вашингтоне передадите его майору Рею.

— Есть, сэр. Будет сделано в лучшем виде.

— Не торопитесь уходить, майор, мне нужно все подробно знать. Если можно фотографируйте все его встречи и подозрительные движения.

— Будет сделано, сэр.

— Сохраните полностью инкогнито.

— Ясно, сэр.