Разве в бескрайнем Тибете места ему не нашлось бы? Мы все сели в политику, забыли своих питомцев. Ею все плохо объясняем. А зачем?

Человек пропадает, исчезает за ней. Слово вершит судьбами, играет трагедиями. Не человек, не его желания и стремления. Дэ, раньше в монастырях "Белого лотоса" подобного не случалось. Брат умирал за брата, но на уступки властям и политикам не шел. А мы? Неужели на нас прервется история Великого Братства?

— Ван, — настоятель глухо заговорил, — сто раз ты прав. Мы оказались мелкими, недостойными наших упорных предков.

— Трудно укорять себя. Каждое время делает свой ход. И не каждый ход на поверку получается верным. Я тоже оказался слаб в такой же степени, как и обыватель-мирянин. Был бы сильнее, сумел бы вас убедить. А так. Все мы сильны задним умом. Наше предвидение, прозорливость ничего не стоят. Умнее всех и логичнее оказался американец Маккинрой. Только он оказался до конца обоснованным в своих действиях и доказательствах. Одно утешает, что он пока не против нас.

— А что можно еще предпринять? — Не знаю. Но Рус — наш брат, и пока он еще идет к нам, к монастырю.

— Почему же он остался в Индии?

— Граница сейчас трудна. Подозрительные проверки всех проходящих.

Решили сначала только Сен Ю провести. Ему проще. Он не известен и хорошо за местного сходит. А бой за Руса еще продолжается и конца, пока, я еще не вижу.

— А с Маккинроем у него какие дела? — У него лично никаких. Эксперт хочет с нами видеться. Сен по телефону передал все в Лхасу. Да и Маккинрой сумел передать нам много информации по нашим братьям. Мы сумели по его сведениям подготовить братьев в Индии к встрече.

— А от нас чего хочет мистер?

— Не знаю. Когда встретится с нами, думаю подробно доложит.

В раздумьях нервной полемики монахи не заметили, как вошел в келью Коу Кусин. Он тихо сидел у дверей и молча слушал. Сейчас, когда старейшины замолчали, спросил:

— А почему ты не сказал этого в Америке. В Бомбее была возможность соединиться.

Ван не удивился, что Коу оказался в комнате. Продолжил размышления вслух.

— Нельзя все делать искусственно, тем более опережать события.

Индусы выставят и десять тысяч человек для сопровождения наших братьев. Но с такой процессией до наших мест ловко бы прошел и противник. Рвется естественная нить бытия. Рус это прекрасно понимает.

И что-то он уже знает больше, чем мы. Осторожность его сохраняется на высоком уровне каждодневной опасности. Тем более, что мы еще не видели нашего хитрого эксперта. У меня темное предчувствие, что выходит на сцену против нас еще одна неизвестная сила. Динстон в этих делах ничто. Бойцы от черных монастырей, гибель связника в Гонконге, самураи на нашем пути, сверхнастойчивое преследование Руса, снова повышенный интерес неизвестных сил к Тибету, недавнее нападение на южный монастырь в предгорьях. И вот последнее давление наших центральных властей. Разве этого мало для серьезного анализа и определения за всем этим долго и удачно скрывающегося противника. Кто он?

Монахи надолго замолчали.

— Значит, — ожил настоятель, — пока мы не увидим Руса, а потом мистера Маккинроя, трудно до конца все проанализировать. Нужен какой-то определенный, достоверный, конкретный факт. Тогда что-то можно прояснить во всей этой таинственности и загадочности интереса к нам американцев и некоторых неизвестных сил. Так я понимаю, Ван?

— Так. Только в ближайшее время это мы не определим. Тебе, Коу, надо сейчас в ближайшие дни собрать всю информацию об иностранцах, посещавших тибетский район. Уже пора снова встретиться с полковником Чаном, поговорить. Иначе мы многое потеряем из-за нашего благодушного спокойствия.