— А ежели он после этого со мной знаться не пожелает? — лик Щекаря принял такой жалкий вид, что она невольно пожалела его.

— Пожелает, — Милава одернула от мрачных мыслей. — Сердце у него доброе. Да и любит он тебя очень.

Кузнец не стал противиться. Спутники разом вернулись к ручью, чтобы хоть как-то привести Щекаря в приличный вид. Тем паче что лучше холодной воды кровь ничто не смоет.

Спутники заявились в дом кузнеца как раз кстати — Цвет с трудом удерживал Алеся, который собирался во что бы то ни стало сыскать Милаву и батьку. Ворожея порадовалась, что богатырю стало совсем добре. Раны боле не кровоточили, от язв не осталось и следа. Разве что бинты да бледность выдавали: молодецкое тело недавно хворало. Покуда Щекарь толковал с сыном в кутке, Алесь, староста и Милава пытались решить, как лучше добраться до Вита. Самым разумным было послать Цвета. Потому спутники смолкли и принялись ждать, когда мастер закончит рассказ.

Милава оказалась права — Цвет уразумел все как надобно. Рассказ закончился крепкими объятьями и заверениями сына, что он ни за что не покинул бы батьку один на один со звериной напастью. Щекарь страшился напрасно — сын даже не припомнил ему того страху, что натерпелся на купальскую ночь.

Когда молодой кузнец пошел на поиски Вита, Алесь спросил:

— А дале-то что станем делать? Ну, положим, запрем кузнеца. Ну, даруют боги — Рафал излечился да от остальных недуг отвел. Дале-то что? Ясно ведь, что не кузнец хворь на село нагоняет. А ежели ты права — и это Ружа? Неровен час, все на свои круги вернется.

— Ружа? — не понял Щекарь. Алесь принялся рассказывать про пропавшую на Купалье девицу и измену ее любого.

Милава задумалась. Она и сама страшилась того, об чем только что Алесь спрашивал. Прежде ведь она мыслила, что за хворобой Кукоба стоит — ан нет. Но все ж одна задумка имелась — не просто так к ней русалка пристала. Может, повиниться желает, что проклятье наслала? Тогда помочь ей надобно. Но, чтоб в том увериться, надобно все наверняка выявить. И единственный, кто тут может подсобить, — жена Лютовера. Много ведь чего ужалкам ведомо, и уж язык русалий, как пить дать, разумеют. Вот только как с ней потолковать? Охотник ведь запретил жене с кем бы то ни было говорить. Стало быть, выход один — сыскать кожу. Да только где? И тут внезапно Милава вспомнила про Гедку. Ведь малец там, в яме, как-то почуял змейку. Стало быть, и кожу ужалки сыскать сумеет. Значится, к нему идти надобно! Вот только поделиться своими думами ворожея не могла. Ведь не имела она права раскрывать чужую тайну. Кто ведает, чем это для Яромилы обернется?

С улицы донесся шум. Все встрепенулись и разом притихли. Мало ль кто пожаловал? Без хозяев, конечно, в хату не сунется, но в оконца заглядывать — это любители завсегда сыщутся. Люди приникли к стенам, чтобы снаружи никто не сумел их углядеть. Но волновались напрасно: вернулся Цвет, да с Витом. Молодцы вошли в избу и чуть ли не с порога наперебой принялись рассказывать, что в деревне случилась новая напасть.

— Поутру нашли пьянчугу погрызенного!

— Руки в крови!

— Ноги в крови!

— В себя не приходит!

— Вся деревня мыслит, что это волколак!

Все принялись переглядываться. Кузнец опустил голову и забился в самый угол, точно чумой захворал. Милаве даже показалось, что он вот-вот кинется прочь из хаты, чтобы как можно дальше поспеть убежать от родного села. Да только ведь то не выход. Не здесь, так в ином месте люди сыщутся.

— Так, давайте успокоимся, — староста взял бразды правления в свои привычные к власти руки. — А ты, Щекарь, не жмись к углу. Поступим так, как замыслили.

— А дядька Рафал в себя пришел? — спросила Милава.

— Так, — кивнул Вит. — Он уже треть деревни твоим зельем опоил да всех, на кого недуг неведомый кинулся, мазями обтер. Теперича Хижу выхаживает.

— Тоже мне, нашел на кого силы тратить, — фыркнул Алесь и тут же потупился под укоряющим взором ворожеи.