Можно было подумать, что Чреватых опять его понял, потому что послушно замер на спине, затравленно глядя на ствол направленного на него пулемета. Неужели телепатия? Чем черт не шутит! В моменты смертельной опасности чувства людей обостряются прямо-таки до невероятных пределов.

Развернув вертолет, Громов отогнал его подальше и снова нацелил носом на склон холма. Не жалея патронов, он принялся щедро взрыхлять землю вокруг одинокой генеральской фигуры, очерчивая ее пулями по контуру. Это требовалось для закрепления рефлекса. Сохраняй, мол, неподвижность и жизнь. Не рыпайся.

ДА-ДА-ДА-ДА!.. Кланц!

Механизм пулемета выплюнул последний заряд и застопорился намертво. Но это уже было неважно. Пора было начинать высадку десанта. В единственном, так сказать, числе. Собственной персоной.

Сунув «мистера Смита» и «товарища Стечкина» за пояс, рукоятками вверх, Громов нацелил нос вертолета на вершину холма, надеясь, что, оставшись без управления, машина начнет своевольничать на первой же минуте свободного полета. Оставалось верить, что курс, высота и скорость выбраны оптимальные, поскольку права на вторую попытку не было.

– Передаю управление автопилоту, – буркнул Громов, хотя ни автопилота в кабине не имелось, ни слушателя, способного улыбнуться его шутке. Поэтому он и сам не расщедрился на полноценную усмешку. Лишь дернул одной половиной рта, покидая кресло за штурвалом.

К тому времени, когда Громов перебрался из кабины в пассажирский отсек, вертолет, отпущенный на произвол судьбы, успел преодолеть треть отмеренного ему пути. Когда вниз была сброшена бухта гибкого стального трапа, «Ми-29», кренясь на правый борт, уже приближался к поливаемому дождем косогору. Ступив на порожек открытого люка, Громов, не мешкая, ухватился за перекладину трапа и выбросился наружу.

Впечатление было такое, что его хорошенько встряхнули, едва не вырвав руки из плечевых суставов, и вывесили на всеобщее обозрение под струями ледяного душа. Промокший, обдуваемый встречным ветром, Громов летел метрах в пятнадцати над землей, моментально превратившись из преследователя в мишень. Хорошо, что противники, сгруппировавшиеся возле заглохшего «Москвича», не сразу разобрались в происходящем. Прежде чем прозвучал первый выстрел, Громов успел спуститься примерно до половины трапа. Но зато потом началось – только держись! Вернее, перебирай руками и ногами, пока цел.

Смертельный аттракцион проходил под короткие, но частые автоматные дроби, выдаваемые одним из стрелков с секундными перерывами. Им вторил пистолет. Поскольку гибкий трап раскачивался из стороны в сторону, попасть в Громова было не проще, чем в маятник, однако неуязвимых целей в этом мире, как известно, не бывает. Одна пуля задела по касательной трос и – вауу! – с разочарованным воплем унеслась куда-то за пелену дождя. Вторая перебила перекладину, с которой Громов только что убрал подошву. И невозможно было предугадать, куда клюнет следующий кусочек рыжеватого металла со стальной начинкой.

Серебристый нимб над летящим в никуда вертолетом наклонялся все сильнее. Под Громовым пронеслись последние метры озера, но он так и не разжал пальцы, чтобы смягчить посадку за счет кипящей от дождевых струй водной поверхности. Пока он выбирался бы на берег и карабкался по откосу, генерал Чреватых мог успеть к своему джипу, и тогда ищи ветра в поле. Он и так уже спешил наверх, оглядываясь через плечо на преследователя.

По извивающемуся хвосту трапа торопливо захлестали камышовые стебли. Громов буквально обрушился вниз, едва успев уцепиться одной рукой за предпоследнюю перекладину. Зазор между его болтающимися ногами и уносящейся назад землей стремительно сокращался – он уже летел над склоном, полого уходящим вверх.

Пальба на вершине холма прекратилась, поскольку внимание всех собравшихся там приковала приближающаяся махина вертолета. Невозможно было предугадать, перемахнет ли она дальше или врежется в землю, подобно огромному снаряду.

Пора!

Стоило разжать пальцы, как все замелькало перед глазами. Земля, воздух, земля. Громов кубарем катился по мокрой траве, не находя ни единой зацепки, ни единой точки опоры. Это было очень неприятно – ощущать себя зафутболенным неизвестно куда мячом, подскакивающим на кочках. А когда эти безумные кульбиты все же завершились, круговерть затеял окружающий мир. Не сразу удалось разобрать, где земная твердь, на которой сидишь, где тучи, поливающие тебя дождевыми струями, а откуда летят норовящие продырявить твою шкуру свинцовые градины.

Стоп! Громов резко нырнул в сторону, противоположную головокружению. Картинка перед его глазами не то чтобы совсем прояснилась, однако сделалась достаточно отчетливой. Автоматчик, набегающий на Громова сверху, что-то кричал, но голос его тонул в рокоте вертолета, переваливающего через холм уже чуть ли не на боку. Впрочем, вслушиваться в его отрывистые фразы не имело смысла. Слова противника, что бы они ни значили, были далеко не такими весомыми, как кусочки металла, которыми он намеревался нашпиговать Громова.

Заранее зная, что свалить нападающего не успеть, Громов рванул из-за пояса «стечкин». Ствол автомата дернулся чуть выше. Громов уже почти увидел выплюнутый из направленного на него дула сгусток пламени, когда приближающийся парень внезапно подпрыгнул и полетел через него, перебирая в воздухе ногами.

– О-о-о!.. – потрясенно кричал он на лету.

Затем взрывная волна опрокинула и самого Громова. Грохот был таким оглушительным, что воспринимался даже не как звук, а как неимоверное давление, обрушившееся на мир. Ах-х! – потрясенно вздрогнула земля.

Над холмом молниеносно набух и тут же лопнул огненный шар, оставив после себя багровый всплеск в траурном окаймлении клубящейся копоти.

На фоне далеких туч возникли кувыркающиеся как попало оторванные лопасти вертолета. Сам он врезался в землю так близко от скопления автомобилей, что желтый «Москвич» перевернуло вверх колесами. Тяжелый бордовый джип устоял, хотя его развернуло боком и лишь чудом не сбросило с холма.