Глава VIII

Неделю Мессинга не тревожили допросами. Все эти дни он заливал Шенфельду за свою, как говорят в Одессе, неудачную жизнь – как сбежал из дома с семьей циркачей, как мотался по Польше в поисках куска хлеба, как вышел на Кобака и с трудом начал осваивать трудную, малопочетную, но позволившую не умереть с голода профессию ясновидящего. Вольф рассказывал Шенфельду то, что он хотел услышать от такого мелкого проходимца, каким представлялся Мессинг. Самому Мессингу в общем-то было все равно, что заливать, просто хотелось чем-то заняться. Играть в молчанку у него сил не было. Он, как Калинский, без конца говорил и говорил. Правда, ни слова о Германии, о Гитлере и Сталине – это были запретные темы. Только Польша. Как родился, с кем жил, как мошенничал, как добывал хлеб насущный.

Обыкновенная история!

Такой сценарий позволил ему полностью сосредоточиться на ожидаемом будущем. К сожалению, оно отделывалось от Мессинга пустыми пейзажами, неизвестными людьми, разговорами на узбекском.

Что он понимал по-узбекски? Ничего, и все попытки отыскать реальную нить событий на ближайшую неделю оказывались бесполезным занятием.

Труднее всего предугадать самое близкое, самое ожидаемое. Оно всегда происходит внезапно, как бы невзначай выныривает из-за угла. Остается только руками развести: от кого, ты, родимое, пряталось? Зачем подталкивало к отчаянию? Зачем подсовывало прошлое, выдавая его за подступающее будущее? Кстати, на эту уловку Мессинг попался, имея дело с Калинским. Во время знакомства он воочию наблюдал себя помещенным в следственный изолятор, но ему почему-то в голову не приходило, что это уже не воспоминание, а предсказание. Другими словами, каждый угадывает, или, если угодно, опознает то, что хочет угадать. Этот порог трудно преодолим. Что касается общих соображений, о них расскажем позже.

Свобода воссияла внезапно – в облике невыспавшегося, хмурого конвойного, который утром повел Мессинга к Гобулову. Ему не надо было прикладывать дополнительные усилия – благую весть в его голове медиум угадал сразу. В кабинете нарком с потрясающе мрачным видом, в присутствии насупившего брови Ермакова, объявил, что следствием установлено: произошла трагическая ошибка. Вольф невиновен, может получить паспорт, и чтобы через день наведывался в кирпичный дом.

– Зачем? – не понял Мессинг.

– Таков порядок, – сурово объяснил Амаяк Захарович.

Вольф не осмелился возразить, но как всякий честный человек предупредил:

– Но у меня концерты. Меня ждет публика.