И вот тут пришла помеха, откуда и не ждала. Дверь распахнулась, и на пороге появился Николай. Он что-то говорил и жестикулировал руками. Волей-неволей, пришлось вернуть в уши слуховой аппарат. Как только я это сделала, голос рассказчика испарился из головы.

— Вставай, говорю, глухая тетеря, — ворвался в уши вполне реальный голос грубияна. — Все семейство к обеду тебя ждет.

Я же, кроме досады, ничего не испытывала. Если бы не этот обед, дослушала бы историю до конца. Конечно, до сих пор не была уверена, что это не бред, не шутки моего разума. Но тогда, я сошла с ума, и место мне в психушке. А в это я тоже не верила.

— Долго еще будешь рассиживаться? Топай уже в столовку…

— Да иди ты!..

У верзилы даже лицо вытянулось от удивления. Явно не ждал от меня подобного. Я же взглянула на него характерно, вставая с кровати, мол, не тебе одному хамить тут.

Николай не обманул — все семейство было в сборе. Сидели себе чинно за столом и явно ожидали меня, не приступая к обеду.

— А вот и наша гостья пожаловала, — широко улыбнулся Марков и сам галантно выдвинул для меня стул.

На его радушие я старалась не реагировать, зная точно, насколько оно напускное, и отчетливо помня, как со мной обошлись вчера. С каменным лицом усаживалась за стол. Краем глаза подметила, какими напряженными выглядят его жена и сын с невесткой. И лишь потом обратила внимание на незнакомого мне мужчину, по левую руку от меня. По всей видимости, это и есть старший сын Артема Давыдовича — Матвей. К слову, тот вообще ни на кого не смотрел — над тарелкой склонился так, что едва ли не касался ее носом, длинные патлы почти полностью скрывали его лицо. И он единственный с аппетитом поглощал пищу. Остальные приступили к обеду, как только я заняла свое место.

— Инга, познакомься с моим первенцем, — заговорил Марков, как только с первым было покончено.

Едва сдержалась, чтобы не добавить, что не с первенцем, а одним из двух первенцев. Но этого делать было никак нельзя. Во-первых, я далеко не была уверена, что на самом деле слышала рассказ, а не придумала его, а во-вторых, в любом случае, этот изверг не должен ни о чем догадываться, пусть и дальше продолжает думать, что я нахожусь в полном неведении. Как мне самой может пригодиться приподнятая над тайной завеса, я пока не знала, но очень надеялась, что все происходит не зря, и кто-то таким образом проявляет заботу обо мне.

— Матвей, — позвал Артем Давыдович, и я с садистским удовлетворением подметила, что тот никак не отреагировал на отца, продолжая молча поглощать уже второе блюдо. — Матвей! — повысил голос Марков.

Это подействовало. Сын отложил ложку и медленно повернул в нашу сторону голову. Да уж… Ну и рожа! По-другому даже выразиться не могла. Покрытое многодневной щетиной лицо было все испещрено шрамами. Под левым глазом красовался огромный фингал. Губа рассечена. А волосы… Он когда, вообще, причесывался в последний раз? Тут в моей голове что-то щелкнуло. Сидящий рядом со мной мужчина напомнил волка, которого видела сегодня утром, что так внимательно меня обнюхивал. Голову даю на отсечение, что это был он. Обе ипостаси производили крайне неопрятное впечатление. А когда Матвей взглянул на меня своими серыми невыразительными глазами, я лишь уверилась в догадке.

— Познакомься, это Инга, твоя невеста.

Я ждала хоть какой-то реакции. Очень удивилась, когда ее не последовало.

— Угу, — только и ответил Матвей и вернулся к прерванному занятию.

Вновь его лицо закрыли от меня длинные нечесаные патлы неопределенного цвета, не русые и не каштановые. А скорее всего, просто давно не мытые.

И все?! Это была не та реакция, на которую я рассчитывала. Интуитивно ждала, что сын Маркова воспротивится навязываемому браку, возможно даже, обернется прямо тут и набросится на отца. А тут такое равнодушие… От обиды и разочарования слезы навернулись на глаза. Я принялась усиленно моргать, чтобы только не проявлять перед всеми ними слабость. Невольно взглянула на противоположную сторону стола и поймала одинаково сочувственные и понимающие взгляды двух пар глаз. Правда они их тут же спрятали. И все же я успела понять, что младший сын Артема Давыдовича и его жена на моей стороне, хоть и вряд ли пойдут против воли отца. А вот жена его, холодная красавица Виктория, на нас и вовсе не смотрела. Не считая Матвея, она осталась совершенно равнодушной к короткому диалогу. Казалось ее занимают какие-то мысли, далекие от мирской суеты.

Самца, что громко чавкал рядом, и от которого несло псиной, я возненавидела сразу же и всей душой. И уж точно не о таком муже я мечтала. Хотя окажись на его месте писаный красавец, едва ли я отнеслась к нему благосклоннее. Возмущал уже тот факт, что кто-то смеет мне навязывать свою волю. Первый раз в жизни я пожалела, что не волчица, не могу обернуться в зверя и вгрызться в шею наглеца, что с довольным видом потягивал вино из пузатого бокала.

Я мечтала, чтобы обед поскорее закончился. Хотела сбежать ото всех, снова погрузиться в вакуум и попытаться дослушать историю. Все эти люди вокруг меня, независимо от их позиции, были мне неприятны. Но и встать из-за стола я не рискнула. И вскоре даже порадовалась этому. Матвей, как только расправился с едой, по-прежнему ни на кого не глядя, громко рыгнул, встал со стула и прямо в столовой обернулся в того самого волка, что обнюхивал меня утром. В своих догадках я не ошиблась. А вот выражение ужаса на резко побледневшем лице Маркова меня даже порадовало. Поделом тебе, урод! Знать, не все тебя чтят тут, как то полагается главе семейства.