Проводя в клинике больше времени, чем дома, мы, естественно, становились почти родственниками. Все события как-то отмечались. Я до сих пор храню подарки от клиники ко дню рождения, на защиту диссертации и др. С.Ю. приглашал всю клинику (а не кафедру) к себе домой на прием по случаю новых должностей, защит и подобных свершений. Все хлопоты приходились на долю Тамары Давыдовны, идеальной жены профессора. Сервировка стола, блюда и новые для нас продукты были тоже школой. Мы же дети войны, для которых поведение за столом представляло немалые трудности. Вилка с ножом при отсутствии еды не были предметами первой необходимости. Что с ними делать, что чем взять, куда деть косточку от маслин, и вообще, кто их ест, эти маслины? Но относились к нам, охломонам, со всей возможной деликатностью.

С Тамарой Давыдовной мы контактировали едва ли не столько же, сколько с шефом. У меня хранится целая тетрадь ее кулинарных рецептов. Кроме того, Т.Д. была секретарем и машинисткой у своего мужа, поэтому она была в курсе всех научных и кафедральных проблем, а мы ходили заниматься к С.Ю. домой почти каждый день, где нас еще и поили чаем.

Нас приучали к науке с молодых ногтей, и мы быстро просекли особенность характера С.Ю. В написании любой работы он никак не мог остановиться в правках. То же было и с докладами – он продолжал черкать перед самым выступлением, потом не мог найти, к чему относились вставки. Приходилось идти на хитрости. Я научилась писать на машинке, поэтому предлагала перепечатать статью после его редакции под предлогом, что Тамаре Давыдовне трудно будет разобрать вдоль и поперек исчерканную рукопись. Он очень смущался и соглашался не сразу – С.Ю., в противоположность современным руководителям, не позволял себе пользоваться чужими трудами и вычеркивал свою фамилию из авторского списка, если считал, что недостаточно внес своего в статью.

Печатали мы тогда, под прикрытием Якова Кононовича Асса, как считали правильным, а потом самое главное было – не дать опять править. Лучше было самим отнести на почту. Но это, конечно, было значительно позже. Вот тогда нам и удалось уберечь шефа от путаницы в докладе. На большой конференции он обобщал науку по кафедре. Мы подготовили иллюстрации на стеклянных пластинках, которые проецировали через эпидиаскоп. За ним сидел И.С.Вайсман, а я стояла за спиной шефа и показывала подробности указкой на экране. Перед докладом мы припугнули С.Ю. тем, что если он поменяет что-нибудь в тексте, то мы запутаемся и собьем его. Тем доклад и спасли. На этот раз шеф послушался.