– Это, дорогой мой, сплетни, – перебил мичмана сосед, которого представили как корабельного доктора Волковича. – Бедняга Хиросэ волочился не за барышней Вилькицкой, а за младшей дочерью генерала Ковалевского Ариадной. Эдакая прелестница восемнадцати лет, смешливая, с пухлыми щёчками. Она тогда училась в Институте благородных девиц. Представьте, японский гость увлёкся катанием на коньках и не раз посещал вместе с мадемуазель Ковалевской каток. Что ничуть не помогло ему в сердечных делах.

– Да в том ли дело, с кем он на коньках раскатывался? – раздражённо перебил доктора Шмидт. – Хоть бы и с самим чёртом, какая разница? Я только хочу сказать, господа, что японец весьма обходителен и вежлив.

– Ве-е-жлив он… – неприязненно скривился лейтенант. – «Уважаемые русские моряки…» Все они зубы скалят да раскланиваются, а потом ночью, без объявления войны – миной в борт, на самый подлый манер!

– Такая уж они, японцы, нация, – вздохнул Лёвочка. – Хоть и приняли европейские военные обычаи, но больше для видимости. Сами же верны своим традициям: для самурая опередить противника, нанести удар раньше, чем тот успеет выхватить меч, – первое дело!

– Воти махали бысвоими мечами! А токораблей понастроили, лезут куда не просят. Да ещё англичане с североамериканцами подзуживают…

«Англичанка гадит, – усмехнулся я про себя. – Вечная тема, не утратившая злободневности даже за век с лишним. Включи телик – и на каждом втором канале непременно будет что-нибудь про козни коварных англосаксов. У нас, правда, во всех бедах винят Америку, но это неважно, они, можно сказать, подхватили старую добрую манеру англичан пакостить России, чем только можно».

Тема международных отношений набирала обороты, обнаруживая согласие большей части кают-компании с позицией, принятой в двадцать первом веке:

– Все европейские страны так или иначе выступали против России! При Наполеоне двунадесять языков к нам явились; в Крымскую кампанию французы с англичанами и, прости Господи, сардинцами…

«Будто и не уезжал никуда… Вас бы, ваше благородие, в телевизор, на политическое шоу, – имели бы успех!»

– Это вы, положим, лишку хватили, дорогой мой! Вон германский кайзер к России вполне дружественно настроен. И из Циндао, базы германского флота, угольщики к нам то и дело бегают!

– Лицемерит ваш кайзер, Лёвочка! Россия с её интересами им всегда была, простите, до лампады – лишь бы хлеб русский грести невозбранно, и подешевле! Не припоминаете, как ваши разлюбезные германцы на пару с австрияками предали Россию на Берлинском конгрессе[17]? Да-да, конечно, вы немец-перец-колбаса и немецкое превозносите. А вот мне капитан Лилье, – вы его знаете, господа, инженер-фортификатор, умница, – так вот, он давеча рассказывал, что недавно высокому артурскому сухопутному начальству, генерал-лейтенанту Стесселю, было представлено занятное письмецо:

Генерал, прочтя сей курьёз, лично распорядиться изволил напечатать его в «Артурской сплетнице», причём со следующими комментариями: «Дабы видели все, какими сведениями обладают господа иностранцы. Хердан-то этот ведь получил же откуда-нибудь подобный нелепый адрес, ну и с большого ума поверил этим сведениям. Генерал-лейтенант Стессель». В сегодняшнем номере должно быть!

«Артурская сплетница» – это местная официальная газета, «Новый край». В тот наш вояж мы захватили с собой из прошлого один из номеров, с телеграммой императору Николаю Второму о гибели «Стерегущего».

Мичман Шмидт не нашёлся что возразить, лишь упрямо подобрал губы, всем своим видом выражая несогласие.

Хотелось вскочить и заорать: «Опомнитесь, что вы плетёте?! Какие кайзеры? Какие газеты, девицы и коньки? Вы все через час потопнете, идиоты!»