Светка закивала, всем своим видом изображая раскаяние.
– Задрыга, мать твою! – донёсся слева сердитый молодой голос. Чего ты там копаешься, так тебя разэдак? – и длиннейшая нецензурная тирада – да такая, что я понял не больше трети, а Светка сделалась пунцовой.
Умели же люди…
Слева, шагах в десяти, громоздилась цилиндрическая орудийная башня. Она перегораживала узкую палубу от края до надстройки и даже выступала немного, нависая над вздутым, подобно цистерне, бортом. Из овальных амбразур торчали два длинных пушечных ствола. Правый слегка качнулся вверх-вниз.
– Виноват, вашбродь! – Боцманмат кинулся к офицеру, стоявшему у башенной брони. Мы переглянулись и неуверенно шагнули за ним.
Задрыга лихо вытянулся и принялся рапортовать, но слова его утонули в грохоте – по мостику, над нашими головами бодро простучали десятки матросских ног. Офицер махнул рукой; башня повернулась с низким скрежещущим звуком, уткнув пушки в далёкий горизонт.
Из-за наших спин эхом отозвался механический гул – куда ниже и сильнее, чем тот, что издавала, вращаясь, шестидюймовая башня мичмана Шишко. Гул этот дрожью отдавался в колени, сотрясал палубу, заставлял мелко вибрировать крашенное в серо-оливковый цвет железо. Мы обернулись: плавно изогнутая броневая стена проворачивалась на невидимых роликах; в узкую полосу света на стыке воды и неба уставились два огромных ствола. Светка слабо охнула и привычно вцепилась в мой рукав. Мне тоже стало не по себе: пушку ТАКОГО калибра я видел один-единственный раз – на железнодорожной артиллерийской установке, в московском парке Победы на Поклонной горе.
Знакомьтесь – главный калибр броненосца. Двенадцать дюймов, или триста пять миллиметров, – голову можно просунуть, причём без труда. А кто посубтильнее, вроде, скажем, Светки, – так и целиком поместится. Из подобных чудовищ были выпущены те „чемоданы“, что летали над нами во время нашего прошлого визита в Порт-Артур. Один снаряд, по счастью, не разорвавшийся, торчал в покалеченной брусчатке перед гимназией, где учится Галина. Хотя вряд ли она и теперь здесь учится: помнится, в здании собирались устроить госпиталь. А может, прилетел другой снаряд и в отличие от того, что застрял в мостовой, исправно взорвался? Стоит ли гимназия, или на её месте высится безобразная груда битого кирпича и расщеплённых досок?
Толстенные стволы двигались вверх-вниз, будто нащупывая на горизонте невидимую цель. Они что, стрелять собрались?
– Сёмочка, как же так?! – торопливо зашептала Светка. – Я боюсь! Сейчас бой начнётся, да? А как же мы?
– Подойдите-ка сюда, молодые люди! – позвал офицер, нетерпеливо постукивая носком ботинка по доскам палубы.
Мы подошли. Стройный, худощавый молодой человек с высоким лбом и аккуратными, слегка подвёрнутыми вверх усиками. Серые глаза смотрят с недоумением.
– Откуда вы взялись на нашей Богом и святыми угодниками спасаемой посудине? – поинтересовался офицер, не скрывая иронии. – Ещё и барышня? Задрыга, где ты откопал этих визитёров?
– Мы находимся на борту по личному приглашению адмирала Макарова! – выпалил я заранее заготовленную фразу. – Вот, господин лейтенант, убедитесь! – И протянул адмиральскую записку.
– Рановато вы меня в чин произвели, юноша, – заметил он, принимая документ. – Мичман Шишко второй, Борис Оттович, младший артиллерийский офицер. Заведую вот этим орудием разрушения, сиречь правой носовой шестидюймовой башней… – И по-хозяйски похлопал ладонью по шершавой броне.
Услыхав забавное „Шишко второй“, Светка хихикнула. Я строго покосился на неё – откуда девчонке знать, что по традиции офицеров-однофамильцев было принято именовать по номерам. Скажем, адмирал с редкой русской фамилией Иванов – „Иванов первый“, капитан второго ранга – „Иванов второй“ и так далее. А какой-нибудь мичман вполне мог оказаться „Ивановым шестнадцатым“.
Мичман тем временем изучил документ:
– Верно, приглашение посетить корабль выдано Степаном Осиповичем. Подпись узнаю, да и печать с пометкой флаг-офицера, лейтенанта фон Кубе, на месте. Тем не менее это не объясняет, как вы, юноша, сумели попасть на борт перед боевым выходом, да ещё и… хм… с дамой. Я сам принимал последние шлюпки и вас что-то не припоминаю.
Что бы такое соврать, и, желательно, поубедительнее?
Положение спас Задрыга: