Тут дядя Вася подмигнул, открыл дверь на площадку. На картофельном сундуке за дверью я разглядела мешок. Грациозного движения фокусника у Василия не получилось, мешок тяжелый. Но за порог он его поставил:

– Вот, вообщем. Про деньги говорить не стали. Еда нужнее.

Мама перевела взгляд на меня:

– Ну, не знаю.

– Спасибо, дядя Вася, – перехватила я инициативу, – а тащи его на кухню, раз там еда. А Павлу Сергеевичу передавай наилучшие пожелания.

– Вот молодец, девчонка, – прокряхтел тот, – затаскивая мешок.

Там оказалась трехлитровая латунная банка сгущенки, десять больших килограммовых банок тушенки, килограмма два соленого сала. Четыре палки салями. Пакет на пару килограмм конфет «Белочка» и десять плиток шоколада «Гвардейский».

– Вот, точно, с какого-то резерва, – сказала мама, – правильно ли все это?

– Правильно-правильно. Ставь чай, есть, с чем попить. Будешь с нами, дядя Вася?

– Нет, пойду. Мне еще песню новую разучить надо. Да, забыл еще. Тут дом престарелых сгорел, не слыхали? В Бурмакино. Со всеми стариками. Ужас. Мне участковый рассказал. У вас там никого?

– Нет. Никого, – ответила мама, – это же пока слухи.

Я выросла на целых три сантиметра. Животик подтянулся. Подбородок заострился. Грудь прибавила совсем немного, но теперь ее видно хоть как-то. Мне нужна новая одежда. Поездку к психиатру решили совместить с походом по магазинам. У мамы отложены деньги сто рублей, еще пятьдесят заняли у бабули. На зимнюю курточку и простые сапожки хватит. Про нашу поездку прознал дядя Вася. Вечером зашел и принес номер Павла Сергеевича. Он жену тоже пристроил куда-то. Обещали помочь с покупкой.

Зимние трудовые будни города. Черный лед по обочинам дорог. Неспешно пыхтящие по снежной каше машины.

Психиатр принимал в третьей детской больнице. Отсидев небольшую очередь, я зашла. Мама осталась в коридоре. Мы так условились и обговорили все возможные вопросы и ответы. Но заготовки не понадобились. С порога я почуяла чужое и опасное. Врач был невысоким лысым кругленьким толстячком в круглых очках. Пухлые руки сложены на груди. Постоянная полуулыбка сопровождает речь.

– Здравствуй, Маша, сейчас посмотрим, что у тебя, – он нагнулся к карте. Но я увидела, что он не смотрит, а погружен в себя. Откинувшись на стуле, я тут же раздула защиту – радужный кокон, а потом посмотрела на врача. Он собирал яркий ком перед собой. Ком вытянулся крутящимся веретеном в сторону моего лба. Я была готова. Пропустила его мимо и оставила висеть. Доктор озадачился:

– Ничего особенного не пишут. Сейчас сам гляну, – он поднялся и подошел вплотную. Поднял блестящую железку:

– Смотри-ка сюда. Только глаз не отводи. Посмотрим реакцию зрачка.

Я поместила взгляд на железку, а внутренний взор отвела в сторону. Веретено в упор пыталось войти. Возник образ действий и знака. Веретено направила в стену, а у основания его, на уровне груди врача, представила увиденный знак. Видимый во всех деталях он повис и тут же прилип к телу. Врач икнул и пошел на место. Посидев с минуту, достал стакан и выпил воды из графина, который оказался за стопкой бумаг.

– А как у меня реакция зрачков? Вы увидели что-то плохое? – я старалась, чтобы улыбка была милой и напуганной.

– Нормальная реакция, – неспешно пробормотал он, – давай поговорим. Как память, восстановилась?