Пейдж

Мы вернулись в город около четырех часов вечера и немедленно направились в «Сонного медведя». Тим забрал велосипеды, чтобы вернуть их от нашего имени, обещая потом вернуться сам, и я, к своему удивлению, обнаружила, что надеюсь на то, что он вернется. Два друга, два члена семьи и один практически незнакомец, подумала я. Даже в этот странный момент, когда осиное гнездо было по-настоящему разворошено, я поймала себя на мысли, что надеюсь добавить этого практически незнакомца к моему арсеналу новых связей.

Но я должна была начать заметать следы, а время играло очень важную роль. Мой личный ноутбук, как всегда, находился в багажнике, он загрузился со счастливой мелодией, и я начала принимать некоторые общие меры предосторожности в отношении анонимности, которые до сих пор полностью игнорировала. Я трижды проверила метаданные фотографий, просмотрела отмеченные места и поздравила себя с тем, что платила наличными почти во всех местах, где мы делали покупки или ели. Пока Джессика была в ванной, я удалила все до последнего упоминания о гостинице «Эвергрин». Я знала, что тысячи людей видели эти посты, но когда Миа узнает, что произошло, и сообщит об этом, Pictey, вероятно, не будет сразу проводить слишком большую проверку. Они, конечно, не будут осматривать свои собственные ноутбуки, выпущенные компанией, если их не заставят, потому что они не захотят там ничего находить.

Они будут в основном озабочены очень нехарактерным сообщением сегодняшнего утра. И это сообщение, к счастью, пришло из моей самой молодой виртуальной частной сети, которая имела общий IP-адрес с магазином товаров для дома Lowe’s в Сан-Антонио. Отправилось, пока телефон был в штанах! Какая нелепая ошибка.

Когда Джессика вернулась из туалета, на ее лице была огромная улыбка. Это было самое большое выражение чувств, которое я видела у нее с тех пор, как она получила пару бриллиантовых сережек от мамы на прошлое Рождество. На самом деле две пары, потому что я сразу же отдала ей свою. Мои проколы в ушах заросли еще до того, как мне исполнилось двадцать, и с тех пор я возвращала маме все ее сережки, которые она мне дарила.

Не обнаружив новых украшений, я спросила ее, в чем дело. Она села слишком близко ко мне и наклонилась, чтобы прошептать:

– Угадай, кого я только что видела!

– Нескольких жителей Коппериджа и пару других посетителей.

– Я видела Мию! – прошипела она.

– Что? – спросила я.

– Я видела Мию! Она и правда здесь, в Копперидже. Это значит, что она, наверное, встретится с Такером сегодня вечером!

О нет.

– Джессика… – Мой мозг начал бешено работать. Миа здесь, в «Сонном медведе». Это место не такое уж большое. Мой первый инстинкт – опустить голову или спрятаться за колонной, но потом я вспомнила: Миа меня не знает. Она не знает, кто я такая. И что я сделала.

– Она милая! – воскликнула Джессика. – Я знала, что это так, и оказалась права.

– Ты говорила с ней? – спросила я, а сердце бешено заколотилось. – Что ты сказала?

– Я сказала ей, что я ее большая поклонница, – радостно объявила сестра. Я поняла, что сейчас она была в самом счастливом состоянии с момента ее попытки самоубийства. Мое сердце сжалось. – Я сказала ей, что следила за ней в течение многих лет, еще до того, как она стала по-настоящему знаменитой.

– Что она ответила? – Я мысленно твердила себе быть спокойной, но не думаю, что смогла бы сделать дыхательное упражнение прямо сейчас, даже если бы попыталась.

– Она, конечно, сказала «спасибо». Она спросила меня, какой у меня ник, но я сказала, что обычно ничего не комментирую. Я не хотела, чтобы она знала, что у меня склонность к суициду.

– Джессика, – ответила я, понимая, откуда взялось выражение «холодный пот прошиб», – на тебе блузка без рукавов.