– Это только часть, – замечает Мираса. – Да, те, кто смотрел в мое озеро и встречался со мной глазами, наполнялись всепоглощающей любовью. Настолько завораживающей, что не могли пошевелиться, даже когда я высасывала из них силы.

– Что значит «высасывала из них силы»?

Я знала, что ее жертвы тонули, но их тела всегда находили.

– Я водяная фея, так что довольно хорошо разбираюсь в эмоциях. При помощи своей магии я могу подпитывать эмоции, которые я вызываю. Вот как я выживаю и поддерживаю объем и ширину своего озера.

Я замечаю, что водоем позади нее вряд ли можно назвать полным или обширным, но оставляю данное наблюдение при себе.

– Если для подпитки тебе нужны только эмоции, почему тогда те, кто влюблялся в свое отражение, тонут?

– Не все из них, – поправляет она. – Так уж получилось, что большинство из тех, у кого я высасывала энергию, падали в мое озеро.

– И ты просто оставляла их тонуть?

Она пожимает плечами, словно потерянные человеческие жизни ничего не значат.

– Я понимала, что мне ни к чему ходящие об озере слухи. Так что да, я оставляла тонуть тех, кто падал в мои воды. Но я пытаюсь объяснить не это. Мы же говорили о твоем похитителе, Эдмунде Сноу, верно?

Я сжимаю челюсти.

– Эдмунд был призом, который я стремилась заполучить, – продолжает водяная фея, – но, как я ни старалась, он не подходил к моему озеру достаточно близко, чтобы я сумела заманить его в ловушку. Видишь ли, моя магия работает только тогда, когда хотя бы часть моей физической формы связана с основным водоемом. Знал ли он об этом или просто опасался меня, но этот мужчина предпочитал восхищаться мной на расстоянии. Когда ты родилась, он стал приходить еще чаще. Наблюдал за нами, рисовал нас. А потом украл тебя.

– Ты оставила меня одну, когда я рыдала.

– Я же говорила, мне нужно было отдохнуть. Кое-что случилось…

– Что же? Что такого случилось? Если Эдмунд не мой отец, тогда кто… – Я не могу заставить себя закончить вопрос. Мои собственные слова эхом отдаются в моей голове.

Эдмунд не мой отец.

Эдмунд не мой…

Нет. Что бы ни говорила Мираса, Эдмунд Сноу был моим отцом в прямом смысле этого слова.

– Хочешь знать, кто был твоим настоящим отцом? – спрашивает она.

Я не уверена, что готова услышать ответ, поэтому ничего не говорю. И тут мне в голову приходит леденящая душу мысль. Я искоса бросаю взгляд на келпи, который продолжает расхаживать у меня за спиной.