Через мгновение, а может, через вечность, свет погас. Он вновь почувствовал себя загнанным в ловушку зверем. Прислушиваясь к ощущениям, осознал, что забыл, кем был когда-то, потерял своё имя.

Лишь неосознанные, полуразрушенные образы, пихая друг друга, бродили неясными тенями в темноте, рассыпаясь на ходу, превращаясь в пыль отживших мыслеформ.

На мгновенье придя в себя, он ощутил болезненный тычок в спину.

— А с этим что делать? — раздался хриплый голос над головой.

Из заполненного болью тумана выдвинулась отвратительная жирная харя с желтыми гнилыми зубами, опухшим синюшным лицом и маленькими крысиными глазками.

— Вышвырнем на улицу. Не жилец он — сам подохнет.

Потом его куда-то тащили, больно ударяя спиной о ступени, тыча головой в полуоткрытые двери. Сквозь кровавую пелену изредка виднелось яркое солнце.

«Главное не показывать, что пришел в себя, — подумал он, но в этот момент рот самопроизвольно открылся.

— Царя казните, ироды, — завопила серая фигура, удаляясь в темноту пещеры.

Мелькающие стены невысоких уродливых домов потеряли очертания. Резкая боль обожгла тело, прогоняя остатки сознания. Его долго и усердно бьют, но он этого уже не чувствует.

Вселенная взрывается в огненном искрящемся водовороте, в который непонятная сила затягивает умирающее тело. Мир выворачивается наизнанку, разрывая человечка на микроскопические кусочки. Затем Мироздание, словно одумавшись, собирает распавшиеся клетки в кучу, спрессовывает в тяжёлый слиток и бросает вперед, в последний момент возвращая сознание.

«Как холодно-то, черт возьми! Безумно холодно… и откуда снег — до зимы ведь еще далеко?»

Ощущая под собой колючие кристаллики, Емельян открыл глаза и с удовольствием вдохнул холодный воздух.

«Царя казните, ироды!» — знакомый голос, сменив дикий вой внутри черепной коробки, постепенно сошел на нет.

В голове прояснилось, но тут же, словно гром среди ясного неба, загудело, завыло, заскрипело.

Заверещали тормозные диски.

Оставляя на снегу грязные полосы, машина вильнула в сторону и, разгребая бампером высокий сугроб, замерла.

— Какого лешего? — прохрипел Ванькин, выбираясь из засыпанной снегом машины.

Сугроб, приютивший профессорского четырехколёсного друга, вздрогнул, когда Илья, с трудом выталкивая дверь, вырвался на свободу.

Холодная лавина, устремляясь в тесный салон автомобиля, накрыла чертыхающегося профессора с головой.